СМЕРТЬ и ВЕЧНОСТЬ. Обобщение новейших знаний
Количество наблюдений посмертного опыта, отобранных методично, приближается сегодня к миллиону. Цифра внушительная. К тому же речь идет не о чьих‑то россказнях, а о реальных свидетельствах, собранных врачами. Эти свидетельства исходят от людей, непосредственно соприкоснувшихся со смертью, переживших клиническую смерть или некое предсмертное состояние. Но даже эта статистика выводится из оценок скромных. Во внимание принимаются только проверенные свидетельства, которые можно считать достоверными. Это говорит о том, что многие случаи нам попросту неизвестны. «База данных», если постараться оценить ее объективно, на порядок больше.
Вырисовывающийся тупик, топтание на одном месте, объясняется не только отсутствием воли со стороны научного сообщества. Дело не только в отсутствии государственных программ, которые могли бы помочь сдвинуть исследования с мертвой точки. Хотя именно в это и упирается проблема отсутствия четких базовых критериев, своего рода стандартов, которые позволили бы исследователям называть вещи своими именами. Получается, что мы имеем дело с неким «стартапом», но с таким, что затянулся на века. Тема по‑прежнему остается полунаучной.
Понятие «клиническая смерть» в современной медицине соответствует строгим критериям психофизического состояния организма человека. Тем не менее стоит нам хоть раз столкнуться с этим явлением в реальной жизни, в момент ухода из жизни близкого человека, как мы понимаем, что медицина придерживается размытых позиций. Медицина больше ни на чем не настаивает. Уважающий себя врач признает, что всего не знает и не всё понимает. С этого момента человек, получается, волен поступать так, как он считает нужным. Полномочия медицины на этом заканчиваются. И это ставит нас зачастую перед сложным выбором. Во многих случаях, чтобы понять, как поступать правильно, как оказать настоящую помощь умирающему – а что может быть для нас важнее в такой момент? – чтобы помочь самим себе, когда смерть близкого неотвратима или уже накрыла нас, как саван, как цунами, нам приходится полагаться на себя самих, на свои чувства, на интуицию. И это очень непросто.
Ну а когда речь заходит об опыте предсмертного состояния – о смерти мы пока не говорим, – здесь мы остаемся совсем одни. Мы даже не можем с точностью определить, где этот опыт начинается и где заканчивается. С какого момента вообще мы можем говорить о смерти? Как отличить смерть от предсмертного состояния, от умирания? А этот процесс – умирание – может длиться вообще неведомо сколько. Есть случаи возвращения к жизни из состояния окоченения. Что же нам делать?
Прежде всего необходимо предостеречь себя от чрезмерных ожиданий. Дело в том, что по большому счету мы вообще не можем знать того, что происходит за чертой смерти. Тайна сия велика есть. И это не просто фигура речи. Если хоть какое‑то естественное, природное знание нам и полагается «по штату» благодаря нашему «всезнающему» подсознанию, интуиции или нашим религиозным представлениям, то мы должны сказать себе прямо всё как есть. Это не больше чем соприкосновение с тайной. Но не проникновение в саму тайну. Нам дано лишь мельком заглянуть в сопредельное пространство. Но не в саму смерть. Из того мира пути назад нет. И это первая важная констатация.
Все, кто погружается в тему смерти, должны с ясностью решить для себя именно этот вопрос. Серьезный исследователь с констатации, собственно, и начинает: любой опыт смерти, в том числе и клинической, – это еще не сама смерть. Таким образом формируется непреложный критерий: есть горизонт событий, который отсекает для нас всё, что происходит по ту сторону. Смерть начинается там, откуда до нас больше не доходит никакая информация. Но не будем забегать вперед с выводами…
Появление книг о смерти уже ближе к нашему времени, в 70‑е годы, объясняется не только переменами в книгоиздании, когда издателям стали сниться средь бела дня новые рынки, но и общим развитием медицины, реанимационных технологий, а также большими сдвигами в кардиохирургии. Ведущие кардиохирурги Парижа, Лондона, Хьюстона с подопытных обезьян смогли перенести свой опыт на людей, освоили новые сложнейшие операции. Отсюда и возросший спрос на информацию о клинической смерти, о приграничных состояниях организма – информацию, максимально обоснованную научно. Одними социально‑историческими процессами объяснить возросший интерес вряд ли удастся.
Серьезные книги на тему о смерти, конечно, выходили и раньше. Но они оставались невостребованными. Хотя это может показаться удивительным, почему такая тема, как смерть, не пробуждала к себе более глубокого интереса в периоды массовой гибели людей, во время разрушительных войн. Зачем далеко ходить: две не столь давние мировые войны обошлись человечеству в десятки миллионов жизней. Так и хочется сделать предположение: может быть, здесь вступают в силу какие‑то анестезирующие механизмы, которые общество, его подсознание отрабатывают непроизвольно, чтобы сгладить тяготы своего существования?
Из написанного о смерти с научных позиций можно выделить несколько книг, которые стали толчком для настоящих методологических исследований. Это и книга американского врача‑психиатра Реймонда Муди «Жизнь после жизни»[1]. Издательский успех этой книги, как по цепной реакции, вызвал другие публикации и переиздания уже выходивших ранее книг, которые остались незамеченными. С этой же темой еще до Р. Муди начала печататься Элизабет Кюблер‑Росс, детский врач, подданная Швейцарии, уехавшая работать в США после окончания медицинского факультета в Цюрихе. Ее первая книга «О смерти и умирании»[2], хотя и глубокая по содержанию, освещала лишь одну сторону медали: Кюблер‑Росс сосредоточилась на медико‑психологических аспектах смерти. В книге приводится множество очень информативных и даже захватывающих сведений. Но это всё же не сам «посмертный опыт» и еще не сама смерть, о которой начали писать другие.
Одновременно с книгой Муди вышло исследование докторов К. Осиса (США) и Э. Харальдссона (Исландия). «В час смерти»[3] – так называется книга, изданная ими в соавторстве в 1977 г. На страницах издания излагаются результаты исследований, которые начали проводиться еще в 1961 г., когда психолог Карлис Осис возглавил программу по сбору и систематизации наблюдений за клинической смертью среди умирающих больных. Свои заключения Осис излагает на основе исследований более чем тридцати пяти тысяч реальных случаев умирания. Сама по себе эта цифра, 35 000, опять же внушительная. И согласно этим внушительным наблюдениям в большинстве своем люди испытывают в момент смерти не страх, а скорее дискомфорт, но еще чаще безразличие.
Увы, это так. Главный же акцент в исследованиях делался на особенности галлюцинаций, которые якобы видят умирающие. Галлюцинации или видения – пока вопрос остается открытым – бывают практически у всех людей. А «видят» люди довольно странные вещи: нечеловеческих существ, образы какого‑то иного мира, настоящих призраков уже умерших людей… Что любопытно, за «призраками» стоят почти всегда реально существовавшие люди, которых умирающий или умерший знал лично. Да и наблюдаются эти галлюцинации у людей в состоянии совершенно ясного сознания, при полноценной работе мозга и вне воздействия каких‑либо медицинских или иных препаратов. Это проверенный факт и очень весомый.
[1] Муди Р. Жизнь после жизни (Raymond A. Moody. Life after Life. – 1975).
[2] Kübler‑Ross Elisabeth (1926–2004). On Death & Dying. – 1965.
[3] Osis Karlis (1917–1997) et Haraldsson Erlendur (1931–2020). The Hour Of Death. – Нью‑Йорк, 1977.
