Афганский тюльпан

– Потанцуем? – спросил он, хотя нетрудно было догадаться, что девушка здесь именно ради этого. Миша почувствовал сильное волнение и ринулся к коробкам в поисках катушки с альбомом Lovedrive. Руки немного подводили его, когда он устанавливал её в магнитофон. Он постоянно оглядывался на Марину, которая не спускала с него глаз, и кивал ей, показывая, что вот сейчас, вот уже скоро. Когда он начал отматывать на нужную песню, то порадовался, что она всего лишь третья по счёту в альбоме – катушка вертелась, коричневый кружок плёнки быстро рос.

Он нашёл песню, когда уже проклял всех изобретателей бобин и этих громоздких конструкций от Sony, с тоской вспоминая маленькие кассеты и даже винил, на котором найти композицию не составляло труда. Включил воспроизведение в самый последний момент, когда должна была возникнуть обидная и ненужная пауза – и чистейшая гитарная мелодия зазвучала в холле. Через несколько аккордов её догнал ударник, а следом и соло‑гитара.

Мишу тронули за рукав. Он обернулся, увидел Марину и понял, что завис возле магнитофона под балладу «Скорпов». Она потянула его за собой, пара вышла на центр и обнялась, как они сами это называли, «на пионерской дистанции». Его руки у неё на талии, её – у него на плечах.

Он чувствовал себя совершенно деревянным, будто Буратино. С девчонками он танцевал редко, было это всегда очень однообразно, муторно и напоминало топтание на корабле в умеренную качку. Вот и сейчас ощущения были не лучшими. Она словно поняла, как он нервничает, и притянула его, чуть сократив дистанцию. Это не прибавило ему уверенности, а лишь заставило переживать ещё больше.

– Клёво танцуешь, – внезапно похвалила его Марина. – Я видела несколько дней назад, когда вы с Олегом тут что‑то с колонками делали…

– Теперь ты смотришь, как я танцую? – усмехнулся он дерзко, чтобы придать себе смелости и напоминая ей о том, как было дело в «Звезде». Он вспомнил, что в начале недели Олег попросил его помочь с проводами – ему захотелось немного изменить расположение колонок, а в одиночку сделать это было хоть и возможно, но затруднительно. Когда они выполнили техническую часть, вожатый включил новый альбом C.C.Catch, который ему привёз друг из Владивостока, и Миша не удержался и немного потанцевал перед колонками. Откуда ж было знать, что Марина смотрит за ним через приоткрытую дверь своей комнаты?

– Слушай, а Олег где учится? – спросила она. – Во Владивостоке?

– Вроде да, – ответил парень, наклонившись к её уху. – Практика педагогическая на всю весну и лето. У него и ещё у кучи вожатых.

– Понятно. Они вместе собираются здесь? По вечерам или ещё как? Просто он всё время один. Никто в гости не приходит?

Филатов задумался. Он действительно видел Олега с однокурсниками очень редко. Наверное, так было потому, что он был на пару лет старше, отслужив в армии, и общался далеко не со всеми.

– Да вроде никто. Так, пару раз кто‑то заходил…

– Девушки?

– Нет.

– А ты не знаешь, у него есть кто‑нибудь?

– В смысле?

– Ну… Типа невеста, – уточнила Марина, в упор смотря на Мишу.

– А тебе зачем?

– Ты дурак? – она распрямила руки, но не убрала их с его плеч. – Надо мне. Знать хочу.

– Ты со мной поэтому танцевать пошла? – он остановился, что выглядело странно. Они перестали попадать в общий раскачивающийся ритм, одна из обнимающихся пар задела их. – Чтобы узнать про Олега Викторовича?

– Викторовича, – передразнила его Марина отвратительным хрипящим голосом. – Просто Олега. Какой он ещё мне Викторович.

И она подмигнула ему и снова спросила:

– Так есть или нет?

– Вроде нет, – еле слышно ответил он, но Марина поняла.

– Вот и прекрасно, – она вновь приблизила партнёра к себе и силой заставила его шевелиться. Они продолжили танцевать, но Миша делал это без прежнего энтузиазма.

Оглянувшись, он увидел, как вожатый заряжает катушку с «Миражом». Филатов обречённо старался удерживать свои руки на джинсовой талии Марины, но всё, что ему хотелось сейчас – это бросить её к чёртовой матери и уйти. Чтобы она стояла посреди холла, удивлённо подняв брови, и хоть на полсекунды почувствовала, каково это – быть ненужным.

Когда Олег переключил песни, Миша с явным облегчением отошёл и быстро отвернулся от девушки, чтобы она не увидела закушенную от обиды губу. Вернувшись к магнитофонам, он не обратил внимания на вопрос вожатого, сел на пуфик в углу и пропустил ещё пару песен. Олег больше ничего не спрашивал у напарника, потому что к нему подошла Марина и они заговорили. Хотя музыка заставляла их повышать голос, Филатов не слышал почти ничего. Просто набор звуков, которые никак не складывались в слова.

Внезапно он понял, что прислушиваться к их милой беседе ещё более отвратительно, чем тихо ненавидеть Марину. Тогда он встал, демонстративно взял у Олега наушники и показал, что готов работать дальше. Вожатый молча кивнул и кивнул Марине на свою кладовку. Они ушли туда, а Миша ненадолго задумался, что включить. Когда из неплотно прикрытой двери потянуло сигаретным дымом, он уже ставил C.C.Catch.

Под звуки We Are Living in a Heartbreak Hotel, которая своим текстом прямо указывала на дверь кладовки, он понял, что по‑настоящему его никогда не предаст только музыка.

Следом он поставил Сергея Минаева, «Я слышу твой голос». И сразу стало немного легче.

1989 год

Вернувшись из «Океана» домой, он попытался продолжить своё увлечение танцевальной музыкой, но их кассетный магнитофон, купленный ещё лет восемь назад, собрался помирать. Вырубленная топором из куска дерева и пластмассы прибалтийская машинка VILMA–302 STEREO с крышкой из белого металла, огромными кнопками и четырьмя ручками, которыми можно было чуть‑чуть добавить частот, выстреливала кассету так, что та улетала на пол, если вовремя не остановить её рукой.

Звук у магнитофона последние пару лет был отвратительный. Большую часть времени он проводил без верхней крышки, потому что Миша подкручивал головку отвёрточкой от швейной машины и время от времени менял пасики, которые делал из резинок – или маминых для волос, или вырезая их из медицинских перчаток. Резинки для волос выигрывали. Они были плоскими и лучше держались на шкивах, но мама их не всегда давала, потому что стратегические запасы порой внезапно заканчивались. Тогда Филатов с тоской смотрел на вращающийся моторчик, от которого не было никакого толку.