Бог и бессмертие души. Введение в философскую теологию

Для того, чтобы Бог был способен выполнять функция «основания бытия», он должен быть необходимым существом, т.е. должен существовать не случайно, а необходимо. Иными словами его несуществование должно быть логически невозможным. Следовательно, в Боге его сущность должна совпадать с его существованием. Сущность любого предмета – это его идея, т.е. полное и исчерпывающее знание об этой вещи. Тождество сущности и существования означает, что помыслить предмет и признать его реально существующим – это одно и то же.

Как это возможно? Как следует определить основание бытия, чтобы из самой мыслимости этого основания – вытекало его реальное существование?

Единственный способ достичь этого, как нам представляется, – это определить основание бытия (т. е. Бога) как возможность бытия. В таком случае на вопрос: почему существует Вселенная – мы отвечаем: потому, что она возможна. Бог, в таком случае, мыслится как сущая возможность («сущая мочь») бытия Вселенной.

Это определение может показаться весьма тривиальным, и, по крайней мере, ясно, что оно не дает полного ответа на вопрос «почему существует Вселенная». Из возможности с необходимостью не вытекает действительность. Из того, что Вселенная возможна, не следует, что она непременно существует в действительности. Отметим, однако, и позитивные стороны такого понимания Бога. Во‑первых, Бог здесь оказывается необходимым существом – мы не можем помыслить «возможность существования Вселенной» несуществующей – это не верно фактически (поскольку Вселенная существует) и, кроме того, сама мыслимость какого‑либо предмета и есть признание возможности его существования. Ведь мыслить можно лишь возможное. Невозможное – немыслимо. Например, нельзя помыслить «круглый квадрат» – можно лишь «замыслить» мысль о круглом квадрате, но реализовать в мышлении идею «круглого квадрата» мы не способны.

Если мы можем непротиворечиво, содержательно помыслить возможность бытия Вселенной – то это означает, что мы уже признали данную возможность существующей. Возможность возможного – это и есть его «действительность» (наличность). Если наша идея Бога – есть идея «чистой возможности», то из мыслимости Бога – следует его существование. Т.е. в нем непосредственно совпадают сущность и существование. В таком случае отрицание существования Бога внутренне противоречиво – т.к. предполагает немыслимость того, что отрицается – но в таком случае – что же мы отрицаем?

Отрицать Бога можно, лишь отрицая возможность его помыслить. Можно, например, заявить, что возможность бытия Вселенной – есть нечто немыслимое, противоречивое. Но поскольку Вселенная реально существует, идея возможности ее существования не может быть противоречивой, абсурдной, т.е. некой псевдоидеей, наподобие «круглого квадрата».

Итак, устраняет ли определение Бога как «сущей возможности» вопрос: «почему возможен Бог?» (или, что то же самое: «почему он вообще мыслим?»). Этот вопрос, как мы видим, по существу, тождественен вопросу: «почему возможное возможно?» Ясно, что этот вопрос звучит весьма абсурдно. Ведь сказать «возможное возможно» – это то же самое, что сказать просто «возможно». Если мы говорим, что нечто возможно, то это уже предполагает, что данная возможность возможна, т.е. имеется в наличии. Иными словами, возможность возможности совпадает с ее «действительностью». Следовательно, вопрос «почему возможен Бог» – не имеет смысла. Ведь ответ на него может быть лишь один – потому, что он возможен. Отсюда можно сделать вывод, что если мы определяем Бога как «возможность» (существование Вселенной), то у нас отпадает какая‑либо необходимость постулировать существование какой‑либо более глубокой, более фундаментальной сущности, фундирующей существование Бога.

Перейдем теперь ко второму вопросу: «почему Бог именно такой, какой он есть, а не какой‑либо иной» (почему возможно именно то, что возможно, а не что‑либо иное?). Если мы хотим иметь полноценное понятие Бога как единой и единственной предельной мироосновы, мы должны исключить саму возможность постановки такого рода вопросов. Чтобы исключить саму возможность задавать дальнейшие вопросы относительно какого‑либо предмета, необходимо дать такое его определение, которое включало бы в себя все те предпосылки, на которых основывается сама возможность спрашивать. Эта возможность спрашивать: почему мир или Бог такой, какой он есть, а не какой‑либо иной, – основана, очевидно, на нашей способности помыслить мир (или Бога) иным, не таким, каким мы его непосредственно воспринимаем.

Включить предпосылки самого спрашивания в ответ на вопрос «почему Бог такой, а не иной» – это значит определить Бога как единство всего того, что вообще (в принципе) возможно помыслить, т.е. определить его как «Умопостигаемый универсум» или как «Абсолют». В таком случае все, что только возможно помыслить – уже изначально наличествует в Боге. В этом случае никакие альтернативные, («иные») Боги просто невозможны – поскольку любая альтернатива уже изначально содержится в нашей идее Бога, понимаемого как «Умопостигаемый универсум».

Бог, таким образом, с необходимостью должен мыслиться нами как «Абсолют» – как то, выше чего нельзя помыслить. Однако, поскольку Бог мыслится как «возможность бытия», то фраза «все изначально пребывает в Боге» означает лишь, что в Боге изначально содержатся потенции всех мыслимых вещей или, можно сказать, что Бог изначально содержит в себе потенции «всех возможных миров».

Определяя Бога как «Абсолют» – как то, «выше чего нельзя помыслить», мы опять‑таки исключаем тем самым возможность поставить под сомнение самообоснованность бытия Бога. Любое основание, которое делало бы самого Бога возможным (основание Божественного бытия), должно быть, по крайней мере, мыслимо. Но в таком случае оно уже входит в состав Абсолюта. «Выйти из Бога», помыслить нечто, пребывающее вне «Абсолюта», таким образом, невозможно. Поскольку вне Бога «ничего нет» (Бог – есть всеполнота Бытия), то не может быть и отличного от Бога умопостигаемого «основания Бога».

Могут возразить: мы, конечно, не можем – в силу самого определения Абсолюта – непротиворечиво помыслить некое умопостигаемое «основание» Бога, отличное от самого Бога, но мы, тем не менее, можем предположить некое «немыслимое» (сверхумопостигаемое) основание – фундирующее собой Абсолют. Однако сама возможность такого предположения уже говорит о том, что мы некоторым образом способны помыслить немыслимое – именно в качестве «немыслимого». В идее мыслимости немыслимого – в сущности нет никакого противоречия. Наше мышление вполне способно фиксировать свои собственные границы – как бы обнаруживая те области бытия, в которое оно не способно проникнуть. Мы не можем, конечно, как‑то содержательно помыслить немыслимое, схватить его в виде некой содержательной идеи, но мы можем помыслить «о» немыслимом, т.е. «указать место» немыслимого по отношению к мыслимому и, следовательно, мы можем обладать смыслом этого немыслимого. Например, мы можем помыслить чувственные качества (красноту, тепло и т.п.) не имея при этом содержательной идеи «красного» или «теплого», но лишь мысленно указывая на соответствующие чувственные переживания.

Чтобы исключить возможность апелляции к немыслимому, как к основанию Абсолюта, очевидно, необходимо включить в состав Абсолюта наряду со всем мыслимым, также и все немыслимое. Бог – это все мыслимое и немыслимое (мыслимое в качестве немыслимого) взятое в единстве. Вне Бога ничего нет – ни мыслимого, ни немыслимого. В составе Абсолюта – и то, что можно помыслить, и то, «о» чем можно помыслить. Так определяемый Абсолют – есть уже действительно предельное основание бытия.