Чекист. Западный рубеж
– Прежде всего, названия мест, имевших непосредственное отношение к Архангельску, названия кораблей и сопоставил их со странными взрывами. Например, в этом экземпляре, – Книгочеев потянул на себя одну из книг, раскрыл ее и принялся водить пальцем по крошечным отверстиям. – Тут обозначена Бакарица, склад номер пять. В июле шестнадцатого года этот склад сгорел по невыясненным обстоятельствам. Кстати, там хранились запасы импортных продовольственных товаров. Что за товары и на какую сумму был причинен ущерб, я уже не помню, но они предназначались к отправке на фронт. Далее. В следующей книге упомянут Александровск[1]. Там у нас находилась кабельная станция, поддерживавшая телеграфную связь с Англией. Так вот, станция сгорела при загадочных обстоятельствах, а связь с англичанами оказалась прерванной на месяц.
– То есть, теперь можно точно сказать, что это не случайность? – поинтересовался я, хотя ответ очевиден.
– Увы, да, – развел руками бывший ротмистр. Потом вздохнул: – А самое скверное, что я помню, как приходили эти книги. Могу даже назвать примерные даты – апрель, июнь и сентябрь. Библиотека как раз получала в это время партии книг из Москвы. Но книги для Зуева приходили часто, мы не обращали внимания.
– Чтобы спрятать мертвый лист, он сажает мертвый лес, – припомнил я подходящую цитату, вычитанную мной у незабвенного Бушкова. Сказал, если не ошибаюсь, Честертон.
– Правильно сказано, – кивнул ротмистр, и добавил: – У нас говорили – подобное прячь среди множества подобных.
– А что за название упомянуто в третьей книге?
– Барон Дризен.
– Дризен? Барон? – удивился я, пытаясь припомнить баронов с такой фамилией.
– «Барон Дризен» – название парохода, прибывшего прямым рейсом из Нью‑Йорка, – пояснил Книгочеев. – У него на борту находилось около ста тысяч пудов взрывчатки. Во время разгрузки произошел взрыв.
Сто тысяч пудов, это тысяча шестьсот тонн! М‑да, не слабо должно рвануть.
– «Дризен» почти разорвало на части, – подтвердил мою догадку Александр Васильевич. – Кроме него повреждены и затонули два парохода – один наш, второй английский. Погибло или пропало без вести полторы тысячи человек, две тысячи получили ранения. Была уничтожена электростанция, десятки домов. Следствие проводила специальная следственная комиссия из Петрограда, отыскавшая виновного – боцмана Палько. Тот признался, что в Нью‑Йорке его завербовала германская разведка, и он в порту подложил в носовой трюм бомбу с часовым механизмом. Палько признали виновным, повесили. Но теперь мне кажется, что боцман оказался самой удобной фигурой – единственный, кто остался в живых из команды «Барона Дризена». На выживших всегда падает подозрение. Кроме того, боцман некогда обвинялся в хранении нелегальной коммунистической литературы, а отношение большевиков к войне было известно. Вполне могло так статься, что Палько заставили признаться. Иных доказательств, кроме признания боцмана, у комиссии не нашлось.
– Закономерный вопрос: на кого же на самом деле работал господин Зуев? – хмыкнул я. – Будь он английским разведчиком, то бы не стал наносить ущерб интересам союзников.
– Значит, Зуев был двойным агентом, – совершенно резонно предположил Книгочеев. – Работал одновременно на англичан и на немцев. Возможно, что на австрийцев.
– А как вы считаете, Зуев мог работать на Польшу?
– На Польшу? – вскинулся Книгочеев, как тот чиновник, что проверял паспорта в стихотворении Маяковского. – Зуев прибыл сюда в девятьсот седьмом году, а Польша появилась спустя десять лет. В девятьсот седьмом никому бы и в голову не пришло, что Юзеф Пилсудский соберет воедино куски кусочки бывшей Речи Посполитой. Скорее всего, Зуев работал на немцев.
– А если допустить, что Зуев изначально являлся членом польской националистической группировки, например, пресловутой революционной фракции, созданной Пилсудским внутри ППС[2], мечтавшей о возрождении Польши, а потом он его завербовала английская разведка? Причем Зуев стал работать на англичан с согласия руководства партии. Возможно такое?
– Мне кажется, это слишком сложно, – пожал плечами Книгочеев. Подумав несколько мгновений, покачал головой: – Впрочем, если вспомнить, что Пилсудский стал проповедовать «прометеизм»[3] еще накануне русско‑японской войны, а обретение независимости Польши он связывал с разгромом России в Великой войне, то вполне возможно. И если допустить, что господин Зуев был единомышленником Пилсудского, то все встает на свои места.
– Забавно, – сказал я, хотя на самом‑то деле не видел ничего забавного. – Польский националист, прикидывавшийся русским полонофилом, работавший на Британию и одновременно вредящий Антанте, чтобы досадить России.
На самом‑то деле, мне стало очень грустно. Получается, Зуев обвел меня вокруг пальца. Да я и сам хорош. Уперся в то, что господин главный библиотекарь – английский шпион и не стал проверять иных линий, хотя должен был. Слабое утешение, что мое руководство – Кедров с Артузовым – не ставило мне задачи по отработке Зуева на предмет принадлежности его к «Двуйке», то есть ко Второму отделу Генерального штаба Войска Польского, а если конкретно, то к офензиве, но сам‑то я должен думать! Ладно, поздно рвать волосы на пятой точке, надо о деле думать.
– Александр Васильевич, вы же отрабатывали связи Платона Ильича с жителями города, – поинтересовался я. – Наверняка, среди них попадались и этнические поляки. Возможно, члены ППС.
Книгочеев вздохнул, пожал плечами и сказал:
– Никто не рассматривал Зуева как поляка. Фамилия и имя русские, а Царство Польское – только часть Российской империи. Касательно же поляков… В Романове, то есть Мурманске, библиотекарем служил поляк. Если не ошибаюсь, фамилия его Возняк. Разумеется, он частенько наведывался к Зуеву. Вы сами понимаете, что библиотека – идеальное место для встреч резидента с агентами. Кто же станет обращать внимание на посетителей, обменивающих книги?
Это точно. Значит, придется тупо перебирать все читательские формуляры, откладывать в сторону всех поляков, а потом методично их проверять. А губисполком и так второй месяц бухтит на меня, что не пускаю читателей в Архангельскую библиотеку. Мол, единственный «луч света в темном царстве», так и тот ЧК закрыло. Ничего, потерпят немного.
Книгочеев, между тем, продолжал:
– Да, среди посетителей библиотеки был поляк, которого подозревали сочувствующим большевикам, но прямых доказательств не обнаружили. К тому же, по нашему мнению, он не представлял опасности для государства ввиду его постоянной удаленности от городов и от всего прочего.
Я слегка насторожился. Интересно, что за отдаленность? Белое море?
– Павел Новак служил, а не исключено, что и до сих пор служит на ледоколе «Таймыр» радистом.
[1] Ныне город Полярный Мурманской области
[2] ППС – Польская социалистическая партия. Polska Partia Socjalistyczna.
[3] Прометеизм – идея, с которой Юзеф Пилсудский обратился к Японии – для борьбы с Россией следует использовать многочисленные нерусские народы. Особая роль здесь отведена Польше, так как польский народ, благодаря своему свободолюбию займет лидирующее положение среди борцов с Российской империей. Радикалам из ПСП отводилась роль боевой дружины.
