Чекист. Западный рубеж

К тому же, с некоторых пор Архангельский губисполком принял решение об охране некоторых сотрудников, включая и меня, хотя я мог бы позволить себе иметь и собственных телохранителей. Представив, как возле моего дома будут круглые сутки отираться бездельники, решил, что уж пусть лучше меня стерегут вместе со всеми остальными высокопоставленными особами местного региона. Так и мне проще, да и городской милиции спокойнее. У них и так некомплект.

Так что я предпочитал иметь обычную комнату, в которую, по правде‑то говоря, заглядывал даже не каждую ночь. А сегодня уже никакой разницы – только лег на стулья, как отключился.

Кажется, поспал не больше десяти минут, как услышал за дверью чьи‑то голоса. Прислушавшись, определил, что это препираются Кузьменко и Книгочеев.

– Так времени‑то уже девять, – недоумевал Книгочеев. – Он в это время людей принимает.

– Пусть поспит человек, – отвечал Никита. – Он вчера только‑только из Москвы приехал, и тут сразу в Холмогоры, а вернулся под утро.

Я вытащил награду Феликса Эдмундовича, посмотрел на циферблат. Стрелки показывали четыре часа. Стоят что ли? Кажется, в Китае еще не научились подделывать дорогие часы, но тут до меня дошло, что я просто забыл их завести. М‑да, к хорошему быстро привыкаешь.

Протирая глаза, пошел открывать дверь.

Книгочеев держал в одной руке корзинку, а в другой портфель. Чего это он притащил?

– Здравия желаю, товарищ начальник, – поприветствовали меня в один голос бывший жандармский ротмистр и чекист.

– Здравствуйте, товарищи, – отозвался я. – Две минуты и буду готов. Никита, распорядитесь титан затопить.

– Так он горячий, – отозвался Кузьменко. – Только‑только вскипел.

Ну вот, хотя бы кипятка попью, уже хорошо.

Невежливо держать посетителя в коридоре, пока ходишь умываться, но оставлять кого‑либо в своем кабинете не полагается. Ничего, Книгочеев офицер старой закваски, аккуратист похлеще меня, и все поймет правильно.

Утренний туалет занял не две, а три минуты, но думаю, что Книгочеев не успел особо заскучать. Теперь бы мне для полного счастья стакан крепкого чая и бутерброд с маслом и колбасой, в крайнем случае – с одним только маслом, но паек после приезда я получить не успел, придется терпеть до обеда, когда нам привозят причитавшиеся нам порции хлеба. Может, губисполком еще чё‑нить подкинет? Ладно, не привыкать.

– Владимир Иванович, вы завтракали? – поинтересовался Книгочеев, потом спохватился: – Чего же я глупости‑то говорю? Конечно, нет.

Ага. Я даже и не ужинал вчера. И про обед не помню. Вроде, что‑то мы с комбригом перехватили, но что именно уже и не помню.

– Супруга пирожков напекла, не побрезгуете? – спросил бывший ротмистр.

Книгочеев вытащил из корзинки солидный сверток.

Еще бы побрезговал! Я даже спрашивать не стану – откуда у вас мука? И не посмотрю, что я генерал, а он только ротмистр, а возьму кружки и сам схожу за кипятком. Но бывший жандарм не позволил мне это сделать.

– Давайте‑ка я сам. У меня с собой и чаек есть, заварю.

Чай, что заварил Александр Васильевич, напоминал по вкусу иван‑чай, что в двадцать первом веке обрел дикую популярность. По мне – гадость несусветная, но пить можно. Кстати, а почему в годы революции и гражданской войны пили морковный чай, если травы и в городах и вокруг росло достаточно?

Пирожки из ржаной муки с отрубями, а начинка из яйца и какой‑то травы. Яйца чуть‑чуть, зато травы много.

– Курочек завели, – пояснил ротмистр. – Второй год нас с супругой спасают. И сами едим, и на муку да рыбу меняем.

– А что за трава? – поинтересовался я. – Салат какой‑то?

– Помилуйте, какой салат? Это молодая крапива. Супруга щи из нее варит, пальчики оближешь.

При слове «щи» мне стало грустно. Я их не ел… Если отсчитывать годы в обратную сторону – ровно сто лет. Что ж, повезло ротмистру с супругой. А вообще – молодец Александр Васильевич, спас своего начальника.

– Очень вкусные пирожки, – похвалил я. – Хозяйке от меня благодарность и поклон. Мастерица.

– Передам, – слегка поклонился ротмистр. – А вообще, я к вам по делу пришел.

– Так это я понял, – кивнул я. – Мне Муравин докладывал, что вы что‑то интересное накопали.

А ведь мог бы гражданин ротмистр и просто зайти, принести начальнику пирожков. Я бы не обиделся.

– Итак, Владимир Иванович, – начал Книгочеев. – Для начала хочу доложить, что по почтовым открыткам господина Зуева ничего нового сказать не могу. Несомненно, это какой‑то код, но какой именно, пока не выяснил. Я даже марки отклеил, думал, под ними что‑нибудь скрыто. Бывали у меня такие прецеденты. Увы и ах.

Я терпеливо ждал, а Александр Васильевич хитренько посмотрел на меня и принялся вытаскивать из кожаного портфеля книги. Разложив их на столе, с торжествующим видом произнес:

– Я задумался: почему Зуев хранил в своем кабинете три совершенно одинаковые книги, если они есть в отделе иностранной литературы? И здесь я обнаружил настоящие шифрограммы. Причем – исполнение простое и оригинальное. Вот, посмотрите.

Все три выложенные на стол книги абсолютно одинаковые.

– Как вы считаете, каким способом составлена шифровка?

Книгочеев смотрел с ехидным видом, заранее радуясь недогадливости начальника. Я же взял книги, посмотрел на обложки. Joseph Conrad «The Secret Agent». Насколько помню, главным героем там является анархист, что выдает себя за обычного торговца канцтоварами, а сам потихонечку готовит серию взрывов. И как с помощью книг дать задание агенту? Пожалуй, можно. Уже сам роман дает подсказку к действию.

– Только если накалывать иглой буквы или слова, – предположил я.

– Вы знали? – с разочарованием произнес Книгочеев.

– Только сейчас догадался, – покачал я головой. – А если бы вы не сунули меня носом в книгу, ни за что бы не понял.

Не станешь же говорить, что прочитал о таком способе отправления посланий в биографии Конан Дойла? Сэр Артур с помощью булавки отправлял письма своему родственнику, находившемуся в немецком плену. У меня если и всплывали мысли о методе Конан Дойла, то при взгляде на библиотеку с иностранными изданиями они куда‑то уходили.

– Александр Васильевич, – продолжил я. – Раскрытие шифра – целиком ваша заслуга. Расскажите, что вы там обнаружили?