Чтиво

Он спокойно поставил стакан на место.

– Еще есть?

– А ты как думаешь? Налей мне тоже.

Он направился в кухню. А я постепенно терял терпение.

Почтальон вернулся и протянул мне наполненный стакан.

– Погоди, – сказал я, – дай лучше твой.

– А что?

– Там крепче.

Он дал мне другой, сам сел.

– В общем, это, ваше почтальонство, зачем тебе я‐то?

– Ну, хм!..

– Да, скажи.

– Я немного на мели. Нечего ставить. Но когда мы выиграем, я тебе все отдам.

– Как‑то не очень мне это.

– Ладно тебе, Билейн, мне нужно немного баблишка, и все.

– Немного это сколько?

– Двадцать баксов.

– Двадцать баксов?!

– Десять.

– Это тоже до хрена.

– Хорошо, пять.

– Ну, нет.

– Два.

– Лучше проваливай.

Он допил свой стакан и встал, я допил свой.

Но сосед не спешил.

– А что это грейпфруты на полу делают?

– Мне нравится, когда грейпфруты на полу.

Я встал и подошел к нему.

– Дружище, тебе пора.

– Пора, да? Когда захочу, тогда и пойду.

От выпитого он стал задираться. Так бывает.

Я врезал ему кулаком в живот. На руке был кастет, так что чуть насквозь не прошел.

Он рухнул.

Я пошел собирать с пола осколки стакана. Собрав, подошел, открыл ему рот и высыпал их туда. Затем потер щеки и легонько похлопал. Губы покраснели.

А затем вернулся к выпивке. Прошло наверно минут сорок пять, и почтальон зашевелился. Он перевернулся, выплюнул кусок стекла и пополз к двери. Выглядел он жалко. Подполз к двери, я открыл, и он продолжил движение в сторону своей квартиры. Придется в дальнейшем понаблюдать за ним.

Я закрыл дверь.

Сел, увидел в пепельнице наполовину выкуренную сигару. Зажег, затянулся, раскашлялся. Повторил процедуру. Неплохо.

Захотелось побыть одному, поразмыслить.

Сегодня больше ничего делать не буду.

Жизнь изнашивает человека, изнашивает до дыр.

Ну, завтра будет получше.

 

14

 

Назавтра я снова зашел в книжный Реда. Вновь приступил к делу Селина. Ипподром был закрыт, а день пасмурный. Ред занимался ценниками каких‑то редких книг.

– Как насчет Мюссо? – спросил он.

– Не могу, Ред. Я все время жру, посмотри на меня.

Я распахнул плащ. Под рубашкой хорошо виднелся выпирающий живот, одна пуговица уже отлетела.

– Тебе надо жир высосать. А то инфаркт будет. Знаешь, трубкой высасывают. Можешь хранить его в банке и любоваться. Зато не забудешь, что пончиков с вареньем надо есть поменьше.

– Посмотрим. Грейпфрут будешь?

– Грейпфрут? От них не толстеют.

– Знаю. Но я навернулся сегодня на грейпфруте, когда вставал. Они опасны.

– Ты что, в холодильнике спал?

Я вздохнул.

– Сменим тему. Ты знаешь чувака, который похож на Селина?

– А, этого…

– Ага. Он не заходил?

– Нет, только когда ты был. Ты эту пташку выслеживаешь?

– Можно сказать и так.

В этот самый момент как ни в чем не бывало заглянул он. Селин.

Он протиснулся мимо нас, прошел вдоль рядов полок и выбрал книгу.

Я приблизился к нему. Вплотную. У него в руках был экземпляр «Когда я умирала» с автографом. Он заметил меня.

– Раньше, – начал он, – писатели жили интереснее, чем можно прочитать в их книгах. А сейчас и судьбы, и произведения одинаково скучны.

Фолкнер отправился на место.

– Вы где‑то тут живете? – спросил я.

– Возможно. А вы?

– У вас раньше был французский акцент, верно?

– Этого нельзя исключать. А у вас?

– У меня не было. А вам когда‑нибудь говорили, что вы похожи на кого‑то другого?

– Каждый в той или иной степени похож на кого‑то другого. У вас закурить есть?

– Есть.