Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь, как на ладони

10лет спустя

«Ох уж, эта Маня»

– Динавер! Товарищ капитан! Эй, Анри, что с тобой! Да проснись же ты! Спишь как… Тоже мне еще… офицер полиции! – ёрничала Никифорова, тормоша Анну‑Марию за плечо. – Дрыхнешь, как сурок. Храпишь, аж в коридоре слышно.

Анри медленно открыла глаза и мутным взглядом уставилась на капитана криминальной службы Никифорову Марию Владимировну, единственную подругу, которая назойливо трепала ее за плечо.

– Я сейчас встану. Дай мне еще минутки три. Только не дергай, ради бога, голова болит!

– Да хоть десять. Поезжай домой и выспись как положено. А то крутишься, вертишься, стонешь. Светлана Яковлевна сказала, что Протасов дал тебе сутки отдыха. Она и ключ запасной всучила от твоего кабинета и шепнула, чтобы я тебя побыстрее спровадила, а то народ не так поймет твои настойчивые ахи и охи. – Никифорова хихикнула. – У твоей двери уже народ в очередь выстраивается узнать, вдруг ты вертеп здесь устроила.

– Ой, Мань, как же ты мне надоела! И вообще, что ты здесь делаешь? Иди к себе и там командуй! – недовольно пробурчала Динавер, с удовольствием зевая и пытаясь сбросить с себя цепкие пальцы гостьи. – Я попросила Светлану Яковлевну, чтобы она не тревожила меня всего двадцать минут. Я такой хороший сон видела, а ты, негодяйка, не дала мне его досмотреть. А еще подругой называешься!

– Да что ты!.. – съехидничала подруга. – Видела я, как ты ногами ерзала. Наверное, даже во сне гоняешься за преступниками, а со стороны это выглядело совсем иначе, – хохотнула она, – очень даже сексуально. Слушай, Анри, а что у тебя с твоим Георгием? – перескочила вдруг Никифорова на другую тему. – Походил, повздыхал и слинял? Он же тебя своими масляными глазками поедом ел. Маня ювелирно приткнулась рядом на диван. Динавер, окончательно сбросив остатки сна, нисколько не удивилась неуместным вопросам подружки, приняв тот факт, что отвязаться от этой сумасбродки уже не удастся. К тому же, она была рада ее приходу и вяло огрызалась лишь для того, чтобы поддержать свое уставшее самолюбие.

– Слушай, не говори о нем… – лениво передернула плечиком Анри. – Во‑первых, – он не мой. Во‑вторых, у меня сразу скулы сводит от упоминания его имени. Этому пройдохе нужна только постель, причем быстро и без всяких усилий.

– Ну, и… Подумаешь постель! – Никифорова жеманно повела плечами. – А для чего же еще нужны эти мужики! Все равно весь дом лежит на плечах женщины, а посему приходится надевать на себя мужские штаны, а мужчины как раз и нужны для поддержки этих самых штанов.

– Маня, – Анри скривилась, – сколько же в тебе, э‑э‑э… сексуальной глупости. Бррр, – передернула она плечами. – Чтобы была постель, мне надо хотя бы влюбиться. Или в крайнем случае человек должен нравиться настолько, чтобы мысль о том, стоит ли делить с ним эту самую постель, даже не возникала. Просто вдруг понимаешь, что этот мужчина твой, вот и все. Я хочу чувствовать себя счастливой от того, что он со мной рядом, а не думать о том, как бы после проведенной с ним ночи он быстрее свалил, и был как можно дальше.

– Ха, надо же, сколько философии. Маня несильно поддела Анну‑Марию плечом. – Это что, выборочный зов плоти? Сама хоть веришь в то, что говоришь!

– Вот ты балда! Это не зов плоти, это зов любви. К Георгию я таких чувств не испытываю, поэтому даже не хочу терять время. Он же ловелас. Один раз к руке приложился своими мокрыми губами и решил, что я уже его. Представляешь, я руки, наверное, час мыла после его настойчивых лобзаний. Терпеть не могу таких мужиков, а ты говоришь, постель!

– Ох, Анри, останешься одна, что тогда будешь делать?

– Да ничего! Живут же люди! Кстати, ты принесла мне экспертное заключение по делу Баркалова? – резко сменила тему Динавер.

– Да принесла, принесла. На, изучай, – недовольно проворчала Мария Владимировна, кладя на колени подруги файл. – Там все про твоего студента, и этого… как его… депутата. А он и правда депутат? Только знаешь, странно все это. Меня наш шеф вызвал прям перед твоим звонком, сначала для острастки разгон дал, потом приказал передать все результаты экспертизы убийства Баркалова майору Степко. Якобы его отдел теперь будет заниматься этим убийством. С чего бы это вдруг, как ты думаешь?

– Да вот с чего… – Анри встала с дивана и, покопавшись на столе среди кипы бумаг, достала приказ о передаче дела по расследованию убийства во второй следственный отдел. Именно это меня напрягает. Хочу обговорить это с Протасовым.

– Ну и отдай! Зачем ввязываешься в полемику с начальством? Зачем тебе это расследование? Других дел нет, что ли?

– Всего лишь хочу знать правду. Помнишь дело Михеева? Я тогда поддалась напору Протасова и передала дело Степко, но потом долго голову ломала, с чего бы это вдруг хорошему семьянину, о котором никто плохого слова не сказал, убивать свою жену? Даже мотива не было, но зато много было несостыковок в расследовании, в том числе с партнером по бизнесу. Дело передали Степко, и все пошло, как по маслу: муж сидит, двое детей в приюте, а настоящий убийца, я так полагаю, на свободе. Ты же знаешь, когда возникают такие сомнения, их требуется разрешить. И сейчас тоже возникли эти сомнения, поэтому и позвонила тебе. Прежде чем идти к начальству, мне нужны веские аргументы, чтобы дело вернули в мой отдел. Сдается мне, что студентика этого… – постукала Динавер пальчиком по бумагам, – очень быстро хотят сбагрить за решетку, а дело закрыть. Анри откинулась на спинку старенького кресла и, скрестив руки на груди, уставилась на подругу. – Мань, вскользь расскажи, что ты там еще накопала, только без фривольности и чисто по делу.

– Ну вот, даже поговорить не о чем, сразу только о работе и о работе! Тоже мне еще… – фыркнула Маня. – Ладно… По делу – так по делу. И придав лицу серьезности, сухо изрекла. – Отпечатки пальцев, взятые у студента, идентичны пальчикам на рукояти стилета. Они практически облапили ножны и само лезвие. Но самое интересное то, что именно на рукояти отпечатки смазаны. Такое впечатление, что кто‑то брался за нож позже, – быстро отчеканила Никифорова, словно сдавала экзамен. – Кстати, бил левша. Могу сказать, что не профессионал, хоть удар и был нанесен с силой, но все же не так силен, как мужской. При таком раскладе, как в этом случае, нож должен был пробить кость, но он лишь рассек плоть и, уткнувшись в ребро, застрял. От такого удара не умирают. Депутат умер от потери крови, и… – Некифорова секунду помолчала, что‑то обдумывая, и добавила. – Вполне возможно, нападавший мог поранить руку. Нет, я уверена, что он поранил руку. Что еще могу сказать, так это про отпечаток обуви. Размер приблизительно 38–39, он принадлежит человеку среднего роста, предположительно, женщине. И обнаружила я его буквально в метре от места происшествия. Но о нем нигде не упоминается, словно и не было никогда. Я уже сверила данные, можешь не сомневаться, но об этом потом. Мы еще вернемся к этому отпечатку. Так вот о студенте… Он выше депутата на целую голову, и удар пришелся бы сверху вниз, а тут… – Никифорова встала в позу предполагаемого убийцы и резко взмахнула рукой. – Удар нанесен по прямой, значит, нападавший был ниже ростом и рост его, предположительно, от 1,6 м до 1,65 м, и это максимум. Кстати, рост этот очень соизмерим с отпечатком обуви, я бы сказала, эти два показателя принадлежат одному лицу.