Игры Богов, или Порхание бабочки. Мир, ты весь, как на ладони

Было темно, когда Джи Сон открыла глаза, не понимая, где находится. Мокрая одежда до дрожи холодила тело, а связанные назад руки не позволяли подняться. Она только смогла повернуть голову в сторону громких криков, которые раздавались совсем рядом. Несколько пар ног мелькали почти перед ее носом, и она постаралась откатиться к стене дома, чтобы не получить удар по звенящей от боли голове. Набрав в легкие воздуха, Сон завизжала так, что зазвенело в ушах. Она кричала до тех пор, пока не услышала звуки открываемых окон и дверей, и не увидела людей, бегущих на ее вопли. Она увидела, как неуклюже бежал брат, таща в руках палку. Как мать, с длинным ножом для разделки рыбы, бежала следом. Людской гул нарастал. Джи Сон вновь хотела закричать, но вырвался только хрип, и она могла лишь наблюдать за тем, что происходит.

Настороженная толпа соседей окружила парней, лежащих на земле. Среди них выделялся ростом и выправкой воина старик. Уперев руку о палку, он что‑то говорил собравшейся толпе, а те, с криками возмущения, слушали его, стараясь, словно невзначай, пнуть ногой отморозков. Все успокоились лишь тогда, когда подъехала полицейская машина и увезла всех в участок. Джи Сон спешно доставили в больницу с сотрясением мозга и трещиной в ребрах. Всю дорогу она плакала, но не от боли и страха, как думала мать, ругая мерзавцев, а от страшной обиды и непонимания. Среди мерзавцев Сон узнала «Хама» и О Ри Она, и это было больнее всего.

 

Глава 4

 

«Когда ученик готов – учитель приходит сам»

Лучи солнца, просачиваясь сквозь задернутую штору и падая на зеркало, отражались бликами на стене. Джи Сон медленно открыла глаза, обводя взглядом комнату. В ней все было привычно: и обои, и старый комод, и трельяж, тронутый по краям желтизной. С минуту Сон лежала не шевелясь, осознавая, как память настойчиво возвращает мысли к реальности. Только вчера она мечтала, чтобы день был солнечный, и О Ри Он без приключений переправился через перешеек и ждал бы ее после работы под козырьком кафе, и вдруг поняла: вчера больше не существует, все в одночасье рухнуло. Смахнув с щеки предательскую слезу, она уныло подумала: будь то два года назад, наверное, тяжело бы было пережить разрыв с парнем, которому уже начала доверять. Но за это время так привыкла к неожиданным выкрутасам этих придурков, что сейчас даже не удивилась. Просто О Ри Он оказался одним из них и был более непредсказуемым идиотом, чем предыдущие. Хорошо, что они встречались не так часто. И только сейчас осознала, что совершенно не помнит его лица.

– Блин, даже вспомнить нечего, – разозлилась она, прислушиваясь к своему внутреннему состоянию: душа – пустота, настроение – отстой. Хочется плакать? Пфи, ни фига! Я не собирается оплакивать чувства, которых, собственно, и не было. К черту этого идиота!

Как ни старалась Джи Сон, но мысли все равно возвращались к О Ри Ону, оставляя болезненное чувство досады. Она зажмурила глаза, в надежде, что вновь уснет и забудет этого гада, который просто перечеркнул ее жизнь, но сон не шел, потому что в соседней комнате слышались голоса, смех и звон посуды. Сон потянула носом. Пахло жареной рыбой и супом из водорослей. Обычно суп готовили по праздникам, но после гибели отца, семья никогда больше не собирались вместе. Как была в пижаме, Джи Сон вышла на кухню и замерла: за низким столом сидела веселая мама, и глаза брата светились искрами веселья. Спина мужчины напомнила отца.

– Отец! Боль сжала сердце так, что перехватило дыхание. Хотелось верить, что он вернулся, что не было этих долгих лет ожидания и надежды, что папа все‑таки не погиб, а жив. Не понимая, что делает, Сон бросилась на шею мужчине и сконфузилась. Незнакомец не был отцом, это был вчерашний старик. – Дедушка? – смутилась она, отстраняясь.

Приняв душ и переодевшись в старую, но чистую одежду, когда‑то принадлежавшую хозяина дома, старик полностью преобразился. Длинные волосы, уложенные в высокую прическу времен Династии Чосон, открывали широкие скулы и мощную, далеко не старческую шею. На лице четко выделялись узкие, с нависшими веками, глаза, отчего взгляд казался пронизывающим насквозь. Черная широкая лента с непонятными иероглифами, украшала лоб, придавая всему облику особую значимость и какую‑то театральность.

– «Ему бы в старинных фильмах сниматься», – мельком подумала Сон насупившись и отходя в сторону. Казалось, что этот персонаж исторических дорам появился в их доме из другой эпохи, и брат, не стесняясь, таращил на него глаза.

– Пак Хан Сик, – представился гость, отчего взгляд его потеплел, суровость на лице исчезла и только мимические морщинки облепили уголки глаз. теряясь в висках. – Сожалею, что не представился раньше, не думал, что встретимся вновь, присаживайся, – просто сказал он, указывая на напольную подушечку рядом.

Скажи эти слова кто другой, Джи Сон высмеяла бы его, не преминув указать, что это он – гость в ее доме, а не она, и ей решать, присаживаться или нет, но, глянув на незнакомца, не посмела возразить и, зардевшись, приткнулась рядом. Поглядывая на старика через опущенные ресницы, Сон изумилась «И с чего это она вчера решила, что он старик?»

– Я преподаю в университете «Хангук» корейский язык и литературу, – продолжил гость беседу, аккуратно подхватив палочками кусочек рыбы. – Поэтому в свободное время хожу по глубинкам и собираю сказания, легенды и летописи. Эти знания помогают нашей молодежи лучше узнать историю своей страны, ведь в учебниках передаются только факты.

Джин Хо, не сводя взгляда со старика, осторожно, словно боясь, что палка, которая лежала у ног старика, его укусит, одним пальчиком погладил отполированную поверхность посоха.

– А вы палку все время с собой носите? – с интересом спросил он. – Почему не оставите ее у порога?

– Палку? Ну, это как сказать… – гость улыбкой собрал возле глаз морщинки и бережно касаясь набалдашника посоха, погладил его, словно живое существо. Это не просто палка, это мой друг, мой слушатель, мой советчик, мой защитник, наконец. У нее много имен.

Джи Сон в удивлении скосила глаза на гостя, а Джин Хо как открыл рот, так и забыл его закрыть.

– Это как?.. – наконец выдавил он.

– Друг, потому что всегда рядом со мной, и я могу опереться на его плечо. Он сокращает мне дорогу, потому что хороший слушатель, а когда с кем‑то разговариваешь, любой путь кажется короче, – улыбнувшись, ответил профессор.

– А советчик? – не удержался Джин Хо, не улавливая ход мысли гостя. – Палка ведь не умеет ничего говорить!

– Советчик? О‑о‑о, протянул Пак Хан Сик, собрав губы в улыбку и смешно фыркая. – Это самый великолепный советчик. – Особенно, когда идешь по незнакомой местности и норовишь забрести в кишащие змеями заросли, или войти в воду, где нет брода.

– А‑а, я понял! – удовлетворенный своей догадкой, воскликнул Джин Хо. – Теперь я понял! Вы палкой… то есть посохом… э‑э‑э, то есть… другом, дорогу проверяете, да? И про защитника понял! Я ведь видел, как утром, еще на заре, вы тренировались на сопке. Это было здорово! – голос мальчишки поднялся на самую высокую ноту и тут же угас.

– Скажи, у тебя есть друзья? – неожиданно спросил Пак Хан Сик, кладя на зеленый лист салата кусочек рыбы и аккуратно отправляя в рот.

На секунду хотелось соврать: «Да, есть… Хоть отбавляй!» но, опустив глаза, Джин Хо глухо ответил:

– Нет. Они мне не нужны!