Крестный отец

Вольцу все‑таки удалось удивить Хейгена. Уму непостижимо, как взрослый, степенный человек позволяет подобным мелочам влиять на свои решения, причем до такой степени! В мире Хейгена – в мире Корлеоне – внешняя привлекательность и сексуальные таланты женщины не имели ровным счетом никакого отношения к деловым вопросам. Они что‑то значили только в личных отношениях – естественно, когда речь не шла о браке и чести Семьи.

И все же Хейген решил попытать счастья в последний раз.

– Вы совершенно правы, мистер Вольц. Но неужели ваша обида столь велика? Похоже, вы не вполне понимаете, насколько важна эта скромная услуга для моего клиента. Мистер Корлеоне держал маленького Джонни на руках, когда его крестили. После смерти отца Джонни мистер Корлеоне стал его воспитателем и опекуном. Есть немало людей, тоже готовых назвать его крестным отцом – из уважения или благодарности за помощь. Своих друзей мистер Корлеоне никогда не подводит.

Вольц резко поднялся.

– Всё, довольно! Не позволю, чтобы какие‑то бандиты мною помыкали. Мне достаточно сделать один звонок, и ночь ты проведешь в кутузке. А если ваша шайка попробует надавить на меня… что ж, я не какой‑то там жалкий импресарио. Да‑да, я знаю эту историю… Твой мистер Корлеоне и пикнуть не успеет. Мне даже не нужно будет задействовать связи в Белом доме.

«Сукин сын еще и туп. Как он умудрился стать таким большим боссом? – недоумевал Хейген. – Советник президента, руководитель крупнейшей в мире киностудии… Нет, дону определенно нужно идти в этот бизнес». Мало того, кретин воспринимал все сказанное буквально, не понимая истинного смысла.

– Благодарю за ужин и приятную беседу, – произнес Хейген. – Не могли бы вы организовать мне транспорт до аэропорта? Остаться на ночь, боюсь, не смогу. – Он холодно улыбнулся. – Плохие новости следует сообщать мистеру Корлеоне незамедлительно.

Ожидая машину на ярко освещенном портике, Хейген увидел, как к длинному лимузину, припаркованному на подъезде, направляются двенадцатилетний ангелочек с матерью – те самые, кого Том видел утром в предбаннике у Вольца. Изящно очерченный ротик девочки был весь в пунцовых разводах от помады, синие глаза заволокло пеленой, а когда она спускалась по ступенькам, ее стройные ножки дрожали, как у новорожденного жеребенка. Мать помогла дочке сесть в лимузин, шепча в ухо наставления. Прежде чем залезть следом, она украдкой оглянулась на Хейгена; ее глаза горели хищным триумфом.

Том понял, почему его везли из Лос‑Анджелеса на машине: в самолете летели девочка с мамашей. Продюсер успел отдохнуть перед ужином, а заодно развлекся с малолеткой… И в этот мир Джонни столь отчаянно рвется? Ну что ж, удачи ему. И Вольцу тоже.

 

* * *

 

Поли Гатто терпеть не мог срочные поручения, особенно связанные с рукоприкладством. Он любил планировать все заранее. А сегодняшнее дело, пускай и было обыкновенным мордобоем, могло обернуться серьезными неприятностями, допусти хоть кто‑то ошибку. Потягивая пиво, он косил глазами на двух отморозков, пристававших к паре малолетних шалав у барной стойки.

Поли Гатто знал об этих отморозках все, что нужно: Джерри Вагнер и Кевин Мунан, обоим около двадцати, холеные, с каштановыми волосами, высокие, крепко сложенные. Обоим через две недели предстояло покинуть Нью‑Йорк и вернуться в колледж, у обоих отцы занимаются политикой, что вкупе со специальностью помогло им избежать призыва. Еще у обоих условный срок за нападение и покушение на изнасилование дочери Америго Бонасеры. «Вшивые подонки», – подумал Поли Гатто. Мало того что уклонисты, так еще и нарушают условия испытательного срока, пьянствуя в баре после полуночи и цепляя шлюшек. Одно слово – отморозки. Впрочем, Поли и сам получил отсрочку: в карте, которую его врач передал призывной комиссии, значилось, что пациент (мужчина, белый, двадцать шесть лет, холост) проходит лечение электрошоком в связи с психическим заболеванием. Подделка, конечно, которую достал ему Клеменца, однако Поли считал ее заслуженной, ведь он достойно прошел «боевое крещение».

Именно Клеменца приказал побыстрее разобраться с парнями, пока те не уехали в колледж. «Зачем вообще это делать в Нью‑Йорке?» – недоумевал Гатто. Нет бы просто дать задание, но Клеменца постоянно ставит дополнительные условия… Не дай бог девчонки уйдут с отморозками – еще одна ночь насмарку.

– С ума сошел, Джерри?! – взвизгнула одна из девочек и, презрительно смеясь, произнесла: – Никуда я с тобой не поеду. Не хочу оказаться в больнице, как та бедняжка.

Гатто понял: попались. Он допил пиво и вышел на темную улицу. Все складывалось идеально. Время уже за полночь, свет горит только в баре напротив, остальные заведения закрыты. Патрульной машины нет – об этом позаботился Клеменца. Полиция прибудет, только когда ее вызовут по рации, да и тогда не станет торопиться.

Поли оперся о четырехдверный «Шевроле». На заднем сиденье невидимками дожидались двое массивных мужчин.

– Как выйдут, принимайте, – сказал он.

Готовились буквально «на коленке». Клеменца выдал копии с фотографий из полицейского протокола, а также наводку, где эти отморозки по ночам пьянствуют и снимают девочек. Поли подобрал двух амбалов из боевого крыла Семьи, указал им на жертв и дал наставление: по темечку и затылку не бить, чтобы случайно не укокошить; в остальном без ограничений. Ах да, и еще: «Если их выпишут из больницы раньше, чем через месяц, будете снова водить грузовики».

Амбалы вылезли из седана. Оба в прошлом были боксерами, но так и не смогли пробиться дальше вышибал в заштатных клубах. Санни Корлеоне устроил их выколачивать долги, дав возможность заработать на достойное существование. Естественно, они горели желанием оправдать доверие.

Джерри Вагнер и Кевин Мунан вышли из бара в идеальной кондиции – девичьи насмешки здорово распалили мальчишеское тщеславие. Поли Гатто, опершись о крыло машины, презрительным смехом привлек их внимание:

– Эй, Казанова! Ну и здорово тебя та крошка отшила!

Юнцы повернулись к нему с наслаждением. Поли Гатто казался прекрасным объектом для того, чтобы выместить злобу за унижение. Низкорослый, тощий, с лицом, как у хорька, так еще и сам нарывается… Парни решительно двинулись на него, и вдруг двое амбалов схватили их сзади за руки. В этот момент Поли Гатто надел на правую руку сделанный на заказ кастет с железными шипами в одну шестнадцатую дюйма. Он был проворен и тренировался в спортзале трижды в неделю. Первый удар пришелся отморозку по имени Вагнер прямо в нос, затем амбал поднял парня над землей, и Поли с размаху вмазал в подставленную промежность. Вагнер обмяк, и амбал бросил его. Это заняло от силы секунд шесть.

Вдвоем парни переключились на Кевина Мунана. Тот попытался закричать, но тот, кто держал его сзади, освободил одну руку и пережал Мунану горло.