Крестный отец
– Санни ведь был на моей стороне, так? – вновь заговорил Солоццо. – Да и ты знаешь, что мое предложение выгодное. За наркотиками будущее. В этом бизнесе столько денег, что можно обогатиться за пару лет. Дон был старым «усатым Питом»[1]. Его время прошло, только он этого не понял. Что ж, теперь он мертв, его не вернуть. Я готов выдвинуть новые условия и хочу, чтобы ты уговорил Санни их принять.
– Ничего не выйдет, – произнес Хейген. – Санни сделает все, чтобы тебе отомстить.
– Да‑да, таким будет его первый порыв, – нетерпеливо перебил Солоццо. – Тебе придется вразумить парня. За мной стоит семья Татталья со всеми ее людьми. Другие Семьи во что бы то ни стало захотят предотвратить полномасштабную войну, которая повредит всем. Если Санни пойдет на мировую, то ни одна Семья в стране, даже старейшие друзья дона, не вмешается.
Хейген молча смотрел на свои ладони.
– Дон стал сдавать, – вкрадчиво продолжал Солоццо. – Разве раньше я смог бы подобраться к нему? Он утратил доверие других Семей, когда сделал тебя консильери, – ведь ты не то что не сицилиец, даже не итальянец. Если дойдет до войны, от Корлеоне ничего не останется. Проиграют все, включая меня. Пойми, мне нужны не столько деньги, сколько политические связи. Утихомирь Санни, поговори с капореджиме. Кровопролития можно избежать.
Хейген пододвинул чашку, чтобы ему плеснули еще виски.
– Ничего не обещаю, – произнес он. – Санни горяч и упрям. И даже ему не под силу удержать Луку Брази. Вот кого тебе нужно бояться. Да он меня первым убьет, если узнает, что я принял твои условия.
– О Луке я позабочусь, – бросил Солоццо. – А ты возьми на себя Санни и его братьев. Скажи, что Фредди мог бы сегодня погибнуть вместе со стариком, но я строго‑настрого запретил своим людям его трогать. Зачем лишние поводы для мести? Фредди жив только благодаря мне, так и передай.
В голове у Хейгена наконец прояснилось. Он убедился, что Солоццо не планирует его убивать или держать в заложниках. На смену облегчению, однако, тут же пришел стыд. Солоццо смотрел на Тома со спокойной понимающей улыбкой. Хейген принялся размышлять. Если он не выполнит требование Солоццо, его убьют. С другой стороны, его дело только передать условия сделки, четко и беспристрастно, как положено ответственному консильери. И если задуматься, Турок прав: войны между Татталья и Корлеоне необходимо избежать любой ценой. Пусть Корлеоне похоронят погибших и, закрыв глаза на обиду, примут сделку. А потом, когда наступит удачный момент, отомстят.
Но подняв глаза на Солоццо, Хейген понял, что тот прочел все его мысли и теперь не скрывал улыбки. В голове у Тома вдруг щелкнуло: почему это Турок так спокоен? Что с Лукой Брази? Его купили? Вечером того дня, когда дон Корлеоне отказал Солоццо, Луке было велено прийти к нему в кабинет для частного разговора… Впрочем, сейчас есть заботы поважнее. Нужно вернуться в крепость Корлеоне на Лонг‑Бич, там безопасно.
– Сделаю все, что в моих силах, – пообещал Том. – Ты прав, даже дон хотел бы того же.
Солоццо серьезно кивнул.
– Договорились. Мне не нужна кровь. Я коммерсант, а кровь стоит слишком дорого.
Тут зазвонил телефон, и человек позади Хейгена снял трубку. Выслушав звонившего, он коротко бросил: «Хорошо, передам», подошел к Солоццо и что‑то прошептал тому на ухо. Турок побледнел, его глаза гневно вспыхнули. Хейген почувствовал прилив страха. Солоццо задумчиво смотрел на Тома, и тот понял: что‑то случилось, теперь его не выпустят.
– Старик жив, – проговорил Солоццо. – Пять пуль, а сицилиец жив… – Он обреченно покачал головой. – Что ж, не повезло. Мне не повезло. Тебе тоже.
Глава 4
Узкий подъезд к особняку на Лонг‑Бич был перегорожен цепью. Внутренний двор ярко освещали прожектора на всех восьми домах. Вдоль извивающейся бетонированной дорожки стояло не менее десятка машин.
Возле цепи Майкла Корлеоне встретили двое незнакомых мужчин.
– Ты кто? – спросил один с отчетливым бруклинским акцентом.
Майкл представился. Из ближайшего дома вышел еще один человек и вгляделся ему в лицо.
– Да, это сын дона, – подтвердил он. – Я провожу.
Майкл пошел за ним к отцовскому дому. Дверь открыли еще двое незнакомцев.
Внутри тоже было полно чужих, и только в гостиной появились знакомые лица. На диване, напряженно выпрямив спину, сидела и курила Тереза, жена Тома Хейгена. На журнальном столике перед ней стоял стакан виски. На другом конце дивана развалился Клеменца. Лицо капореджиме ничего не выражало, но лоб его блестел от пота, а черная сигара – от слюны.
Клеменца встал и сочувственно потряс Майклу руку, тихо сказав:
– Выкарабкается. Твоя мать сейчас с ним в больнице.
Подошел пожать руку и Поли Гатто. Майкл посмотрел на него с недоумением: Поли ведь был личным отцовским телохранителем (того, что сегодня он сказался больным, Майкл не знал). На его худощавом смуглом лице читалась тревога. Гатто имел репутацию перспективного и сообразительного человека, умеющего без сучка и задоринки решать деликатные вопросы, однако сегодня он со своей работой не справился. По углам сидели еще люди, их Майкл не узнавал, – явно не подчиненные Клеменцы. Увязав одно с другим, Майкл понял: Клеменца и Гатто под подозрением. Думая, что Поли присутствовал при покушении, Майкл спросил:
– Как Фредди? В порядке?
– Врач сделал ему укол, – отозвался Клеменца. – Он спит.
Майкл подошел к жене Хейгена и поцеловал ее в щеку. Они были в добрых отношениях.
– Не бойся, с Томом все будет хорошо, – прошептал Майкл. – Санни тебе уже что‑нибудь говорил?
Тереза прижалась к Майклу, потом мотнула головой. Хрупкая и очень миловидная, она больше походила на американку, чем на итальянку. И она была очень напугана. Майкл взял ее за руку и, подняв с дивана, провел в угловой отцовский кабинет.
Санни развалился в кресле за рабочим столом. В одной руке он держал желтый линованный блокнот, в другой – карандаш. Кроме него в кабинете был только капореджиме по имени Тессио. Майкл сразу же понял: именно его «гвардейцы» сейчас охраняют особняк. У Тессио в руках тоже были карандаш с блокнотом.
Увидев вошедших, Санни вскочил и крепко обнял жену Хейгена.
– Тереза, не волнуйся, с Томом всё в порядке. Ему передадут условия и отпустят. Он просто юрист, напрямую с бизнесом не связан. Никто не причинит ему вреда.
Следом он неожиданно обнял и поцеловал в щеку Майкла.
– Ну ты даешь, – усмехнулся младший брат, отстраняясь. – Раньше мутузил, а теперь вот это?
В детстве они часто дрались.
[1] Так молодые мафиози презрительно называют донов старой закалки, отказывающихся идти в ногу со временем и придерживающихся сицилийской морали и традиций.
