Куколка
– Обстоятельства уточняются, известно лишь, что проволока перекушена в двух местах, охранные собаки мертвы. Сигнализация почему‑то не сработала. Разрыв восстанавливают… о, уже восстановили, система перезагружена и сейчас снова работает. По контрольной полосе обеспечено усиленное патрулирование. Вероятность повторного побега минимальна.
– Твою ж мать. Кто бежал?
– Двое орков, – убито отозвался Петрович. – Самец и самка.
– Петрович, ты же знаешь, как нас…
– Извини, Михалыч, – смутился Петрович. Руководство беспощадно выбивало такие зоологические термины не только из официальных текстов, но и из разговоров. – Парень и девушка. Из первых хатимодзи. Оба в полевом обмундировании с полной боевой выкладкой, еще кое‑что из оборудования с собой прихватили, из спецсредств.
– [censored][1]! – кратко выразился Василий Михайлович. – От группы что?
– На связи, значимых результатов пока нет.
– Вот ведь… Скоро руководство проявится, и пойду на ковер. Ты тоже собирайся, Сеня. Выучи пока полный список похищенного с подробными разъяснениями возможностей каждого предмета. О принятых мерах как можно убедительнее готовься рассказать… да что я тебя учу… Еще вазелин, мыло и веревку с собой прихвати. Руководство не будет интересоваться тем, что ты только «чуть‑чуть опоздал».
– И тебе не хворать, Михалыч, – глухо отозвался Петрович и отсоединился.
Собеседник – Семен Петрович Скрынников, – сменный начальник охраны Юго‑западного сектора, как и Суворин, был отставным служакой, но на десяток лет старше. Звезд не хватал, был обременен детьми и внуками, поэтому работой дорожил, а начальства откровенно опасался. Все это в отличие от самого Суворина, который никому пока так и не передал свои гены, зато к руководству относился корпоративно‑почтительно, при этом не скрывал своего слегка иронического отношения к начальству. Увольнения не боялся. Его, орденоносного ветерана спецподразделений, с радостью приняло бы любое охранное агентство.
Как только подобные мысли промелькнули в голове Суворина, дверь открылась, и вошел сменщик – Дмитрий Крылатскис. Этот двадцатисемилетний парень, нигде, кроме срочной, реально не служивший, имел диплом с отличием Высшего охранного училища, чем чрезвычайно гордился. Интересовался только рыбалкой, а удачные фотки регулярно выкладывал в интернет, пока год назад начальство не запретило. Увидев похоронную физиономию Суворина, Дима сразу же предупредительно спросил:
– Что‑то случилось, Василий Михайлович?
– Случилось, Дима. Сейчас я к руководству, а ты пост принимай. Начинается веселая…
Тут затрещала внутренняя связь Комплекса.
– А вот и оно. Руководство, – пробормотал себе под нос Суворин, снимая с пульта старомодную телефонную трубку, которую сразу же плотно приложил к уху:
– Суворин слушает… здравия желаю… так точно… есть лично, – вставив трубку на место, Василий повернулся к сменщику и сказал: – Все, Дима. Я к Генеральному, на рапорт. Не знаю, что потом будет, а ты прямо сейчас Семену Петровичу на Шестой позвони. Он в курсе, объяснит. Только сразу звони, а то его тоже скоро вызовут. Если еще не…
Василий Михайлович шел, словно отключив мысли. Через несколько минут и десятков метров, миновав молчаливую секретаршу и открыв обитую натуральной кожей дверь, Суворин проследовал через небольшой тамбур и попал в обширный кабинет с длинным Т‑образным столом. В дальнем конце, «за перекладиной» сидел человек непримечательной внешности.
– Здравия желаю, господин Генеральный директор, по вашему приказанию…
– А, появился… – вместо ответного приветствия прорычал Генеральный, сердито разглядывая вытянутую фигуру Суворина. – Какого дьявола там? Ты хотя бы приблизительно понимаешь, во что мы все вляпались? Причем с твоей помощью. Это ты у нас начальник смены, в твое дежурство че‑пе.
– Так точно, господин Генеральный директор! – при этом Суворин еще более вытянулся, слегка прищелкнув каблуком.
– Ты эти свои армейские штучки брось. По делу докладывай!
– Нарушена, а теперь уже восстановлена охранная система периметра. Бежали двое первых хатимодзи, парень и девушка. Похищено индивидуальное спецобмундирование на двоих с полной выкладкой. С собой они прихватили полный комплект предназначенного…
– Это уже знаю, – перебил Генеральный. – Что конкретно у тебя есть?
– Прошло всего несколько минут, господин Генеральный директор, и при всей оперативности я не уверен, что можно…
– Вот только давай без этого. Ты что, гимназистка перед дефлорацией?
– Никак нет, господин Генеральный директор, не гимназистка.
– Это был риторический вопрос, Суворин, на него не надо было отвечать. Боевой офицер. Нахер мне сейчас твои оправдания… надо действовать, ловить этих орков, а надежда только на тебя, да на Кузьмича – он у нас бывший гебист. Сейчас придет, кстати. У нас тут не государственная богадельня, и не старухи живут на полном пансионе, а сам знаешь кто. Предложения имеются?
– Определенные соображения присутствуют, господин Генеральный директор. Если кратко, то нужно послать группы… можно карту района? О, спасибо.
Начальник смены и стоящий рядом с ним генеральный директор Комплекса склонились над уже подготовленной бумажной топографической картой. Где только такую раздобыл?
Суворин вынул из кармана механический цанговый карандаш и начал что‑то аккуратно обводить маленькими кружочками.
– Вот сюда, сюда и сюда, – пояснял начальник смены, – предлагаю направить наших людей. Со всем необходимым, конечно. Какой тип захвата планируется?
– Захват по обстоятельствам, – не поднимая глаз, тихо пробурчал Генеральный.
– Ясно. Тогда и здесь надо такую же группу расположить, – убежденно произнес Суворин, пометив на карте что‑то еще.
– А сюда‑то зачем? – не понял Генеральный.
[1] В соответствие с Законом РФ 101‑ФЗ от 05.05.2014, внесшим ряд изменений в Закон 53‑ФЗ о государственном языке РФ, применение ненормативной лексика в литературных произведениях регламентировано. Первоначально в список нецензурных входили четыре группы слов: «нецензурное обозначение мужского полового органа, нецензурное обозначение женского полового органа, нецензурное обозначение процесса совокупления и нецензурное обозначение женщины распутного поведения, а также все образованные от этих слов языковые единицы». В 2018 г. Роскомнадзор де‑факто расширил список слов, недопустимых для употребления в СМИ. В протоколе Роскомнадзор ссылается на мнение доктора филологических наук, заслуженного деятеля науки РФ, профессора Иосифа Абрамовича Стернина, который полагает, что к нецензурной лексике «следует однозначно отнести пять слов», включая и слово на букву «м». В данном тексте все нецензурные, однокоренные и производные от них слова заменены вставкой « [censored]».
