Либертион

– Надеюсь, ты будешь долго искать свободное место, – проворчал Тиберий, выбираясь из автомобиля. Злость на свой несдержанный язык, как обычно, перекинулась на ни в чем не провинившуюся машину. Он быстрой, широкой походкой прошел под гранитную арку Либертионского университета, на которой огромными золотыми буквами сияла надпись: «Единство, толерантность, свобода». Взглянул на наручные часы, вспомнил, что старинные механические ему на работу носить запретили и сейчас его запястье украшал современный смарт. Потратил три минуты, чтобы выйти из социальной сети Bodybook, куда не заходил, виртуальных магазинов, новостей, рекламы и, наконец, увидел время. «Еще двадцать минут до лекции, отлично», – подумал он и стремительным шагом пошел по коридору, игнорируя механическую дорожку, на которой, как обычно, была толпа. «Забавно, – размышлял Тиберий, скользя равнодушным взглядом по юным лицам студентов. – Почти все они после лекций пойдут в тренажерный зал и потратят пару часов на занятия спортом, но целый день до этого будут всеми способами избегать любых усилий и движений. Даже эта дорожка едет медленней, чем я иду, однако же…»

Здание университета было огромным, это был целый город с бесчисленными корпусами, переходами, галереями, напоминавший полированного спрута. И не мудрено, университет был единственным в Либертионе. Как, впрочем, и любые заведения государственной важности – тюрьма, психиатрическая клиника, Суд, Дом правительства. Дойдя до лифта, соединявшего все этажи, он снова уперся в пробку. Смешался с толпой студентов, машинально определяя возраст юношей и девушек. Нет, не по степени зрелости – при возможностях современной медицины человек может и не меняться после восемнадцати. По крайней мере, внешне. Но те, кто был рожден до 2064 года, еще различались по фенотипу, фигуре, цвету кожи. Когда же толерантность и единство окончательно победили гнусные пережитки прошлого, было решено привести человечество к общему удобному знаменателю. «А ведь были же времена, – размышлял Тиберий, – когда рождение человека проходило при помощи биологических родителей и являлось волей случая».

Лифт сожрал очередную порцию ожидавших, и на площадке остался только он и две девушки. Судя по весьма экстравагантной одежде, они были с факультета дизайна. Одну из них, высокую стройную брюнетку, он окинул восхищенным взглядом. Видимо, взгляд этот, скользивший по ее скорее открытому, чем прикрытому одеждой телу был слишком красноречив и недостаточно толерантен. Девушка удивленно и вопросительно подняла на него темные, будто бархатные глаза.

– Очень стильная блузка, – тут же нашелся Тиберий, попытавшись придать лицу приветливо‑глуповатое выражение.

– О, спасибо, – она тут же успокоилась и широко улыбнулась. – Очень модно в этом сезоне, «Андрогин» так пишет. А значит, так оно и есть.

– «Андрогин»?

– Да, это же самый известный модный журнал, вы разве его не читаете?

– Нет, – ответил Тиберий, забавляясь ее искренним изумлением и почти испугом.

Возможно, в кои‑то веки у Тиберия был шанс узнать что‑то о высокой моде, но в этот момент его развязно обняли за плечи и шанс этот был безвозвратно потерян. О чем он, впрочем, не слишком сожалел.

– Тиберий, привет, мой милый!

Розовощекий, пухлый мужчина с притворным радушием обнял помрачневшего Тиберия.

– И тебе привет, Норманн.

Вот не повезло, теперь от него не так просто будет отделаться. С профессором математики Тиберия связывали отношения, которые можно было охарактеризовать как «нежная ненависть». Норманн времени терять не стал:

– Судя по тому, что ты не бежишь пешком на свой шестой этаж, а смиренно ждешь лифта, тебя опять начальство вызывает? Опять провинился?

– Норманн, не нужно перекладывать свой опыт на других.

– Возможно, – мирно и, как бы, невзначай заметил математик, – твоей вины тут нет, просто тебя хотят поставить в известность о закрытии факультета. Что делать тогда будешь?

– Что ж…, может быть, на старую работу вернусь, – небрежно бросил Тиберий.

Розовая физиономия Норманна приобрела приятный зеленоватый оттенок.

– Ты не можешь! Некуда возвращаться, – неуверенно пробормотал он и слегка попятился.

– Ну отчего же. А, кстати, с чего такие мысли? О закрытии факультета? – ровным голосом спросил Тиберий.

Лифт увез девушек, и на площадки они с Норманном остались одни.

– Ну как же, на моем курсе тысяча человек, а у тебя сколько студентов? Десять? – оскалился в сладчайшей улыбке математик.

Удар попал в цель и требовал возмездия. Тиберий как бы рассеянно скользнул взглядом по всему круглому, рыхлому телу Норманна и вдруг театрально застыл, уставившись на его ноги, обутые в леопардовые туфли на высоком каблуке. Незамеченным это не осталось.

– Что? Что не так? – всполошился математик.

– Норманн. Как это возможно? На тебе три вещи с леопардовым рисунком, а носить больше одной – считается очень дурным тоном!

– Ты уверен? – глаза Норманна беспокойно забегали. – В прошлом сезоне это было в тренде.

– А сейчас абсолютно недопустимо. «Андрогин» так пишет, – сурово промолвил Тиберий.

И вошел в подъехавший лифт с триумфом Персея, победившего Горгону Медузу.

 

Посещение Олимпа

 

Пятидесятый этаж разительно отличался от своих нижних собратьев умиротворяющей тишиной и пустотой. Интерьер стандартный – черный полированный пол, имитирующий мрамор, хромированные кадки с искусственными растениями. Отдавая дань традициям восточной релаксации, из скрытых динамиков услужливо раздавалось чириканье птичек, сопровождавшееся так называемой фоновой музыкой. То есть невнятной, тихой и не имеющей сколько‑нибудь выраженной мелодии. Птички, призванные успокаивать мятущуюся душу, раздражали Тиберия особенно. Однажды, когда ему пришлось провести около двадцати минут в ожидании аудиенции, он искренне жалел об отсутствии какого‑нибудь оружия. Но в этот раз обошлось. В приемной никого не оказалось.

– Я к мистеру Дарнли.

Тиберий окинул взглядом молоденькую, но уже весьма надменную секретаршу. Та заколебалась.

– А…. Вас ожидают?

– Да.

Ответ был лаконичным и уверенным, но она с большим сомнением еще раз взглянула на Тиберия, прежде чем подняться из черного кожаного кресла. Права аудиенции удостаивались лишь немногие смертные, члены правительства, меценаты и другие небожители. Тиберий же подозрительно смахивал на профессора, о том говорил скромный недорогой костюм, дешевый смарт и вообще по виду он выглядел как личность весьма подозрительная. Если вообще не на историка.

– Спрошу, – еще раз поколебавшись, сказала она и робко заглянула за массивную дверь матового стекла. – Мистер Дарнли, к вам, гм… – посетитель. Мистер Краун… Вы можете войти.