Либертион

Здесь знали друг друга по кличкам. Меньше всего членам клуба хотелось, чтобы хоть какая‑то информация просочилась за стены «Панкратиона». Абсолютно все, происходившее здесь по вечерам было решительно незаконно. Владел заведением некто мистер Смит. Маленький, весь какой‑то прозрачный, этот человек обладал поистине редким чутьем в бизнесе. Придумав и воплотив в жизнь идею создания тайного бойцовского клуба, он легко и безошибочно находил потенциальных клиентов. Зажатые в тисках деловой этики, вынужденные сдерживать себя, и целый день быть милыми, приятными и добропорядочными, здесь люди имели бесценную возможность на несколько минут стать сами собой. Забыть о кредитах в банке, перестать беспокоиться, достаточно ли громко смеялся, когда начальник рассказывал анекдот. Сам мистер Смит понимал членов своего клуба не более, чем фригидная проститутка своих клиентов, но с тем же успехом извлекал выгоду, рассуждая: «Если люди с удовольствием платят пять сотен в месяц за надежду получить по шее, благослови их небеса. И их чаяния».

В раздевалку вошла плотненькая девушка с мобильным терминалом. «Кто еще не оплатил взносы за этот месяц?» – спросила она. Тиберий положил ладонь на считывающее устройство. Платил он по факту за посещение салона тайского массажа. Как это удалось мистеру Смиту, ведь давно канули в лету легкомысленные времена, когда человек мог бесконтрольно платить за все, что ему вздумается, бог весть, но в чувстве юмора ему отказать было трудно. Когда с оплатой было покончено, он помог Никте, так звали его знакомую, снять накладки с рук.

– Все еще шестиунциевые носишь? Ты ведь не новичок.

– Сменю на такие, как у тебя. Сегодня просто жуть! Одному парню ключицу сломали, сплошные нокауты. Как будто у всех была трудная неделя.

– Так и есть. Ты‑то уж знаешь, что на бирже творилось. Ладно, я пошел.

Он кивнул на прощание Никте и направился ко входу в зал, откуда выносили чье‑то бездыханное тело. На входе пробка (и здесь!), но едва Тиберий вошел, точнее, втиснулся в переполненный зал, смуглый, коренастый жеребьевщик выкрикнул его имя. Пока Тиберий пробирался к рингу, взгляд выхватил в толпе новое лицо – юношу, по виду – почти мальчика. Женственный, худенький, одет с иголочки, длинные, светлые волосы тщательно уложены, типичный «куколка». Однако ж лицо с ярко выраженными индивидуальными чертами, значит ровесник Тиберия, если не старше. В лапках, точно бурундук орех, крепко стиснул смарт. Тиберий поморщился. Ясно, из «любопытствующих». Мистер Смит принимал в члены клуба не только тех, кто хочет надругаться над ближним, но и желающих на это полюбоваться. Правда, плату за это брал тройную. Но вот странность – обычно на лице таких людей восторг и вожделение, «куколка» же взирал на происходящее с ужасом и каким‑то недоверием. Руки у него явно дрожали, лицо – белее мела. Посочувствовать ему Тиберий не успел – на ринг поднялся его противник.

– Бык против Ворона! – радостно заорал рефери.

Бык – не то слово. Весовые категории здесь учитывать было не принято, как и в нормальном уличном бою. Единственным шансом Тиберия было как можно быстрее перевести бой в партер, и он этот шанс не упустил. Повалив рычащего от ярости исполина, Тиберий зажал его плечи «распятием», свободной рукой передавив горло. Обычно этот болевой прием даже самых несгибаемых энтузиастов заставлял постучать ладонью, но этот не сдавался.

– Ну же! – прохрипел Тиберий срывающимся от напряжения голосом, – Или я нажму сильнее.

Но тот лишь ревел от боли и ярости. Секунды застыли в воздухе. И рефери не останавливает поединок. Тиберий ощутил сильнейшее желание дожать, услышать хруст ломаемых костей. Что с ним? Права была Никта, что‑то странное сегодня в атмосфере.

Когда судья поздравил Тиберия с победой, его соперник, багровый от злости и пережитого поражения, спрыгнул в толпу, бросив на прощание: «Еще встретимся». Что ж, он не против. Сегодняшний вечер не принес удовлетворения – слишком легкой была победа.

Когда Тиберий вышел из клуба, на улице резко похолодало. Он с удовольствием подставил разгоряченное лицо порывистому майскому ветру и прошептал: «Сейчас домой.., выключить смарт.., сварить кофе…»

«Помогите!» – раздался истошный крик из соседнего двора.

Тиберий вздохнул. Мечты о приятном вечере скоропостижно скончались. В подворотне обнаружился вопящий «куколка», но выглядел он уже не столь презентабельно. Модный плащ порван, из разбитого носа течет кровь. Он не сразу заметил прибытие спасательной экспедиции и надрывался изо всех сил, очевидно, в надежде, что его услышат в местах более мирных и благостных, чем Эдем. Вообще, у него был реальный шанс добиться успеха, Тиберию еще не доводилось слышать дискант такой пронзительности, будто свисток у закипающего чайника.

– Несолидного противника себе выбрали, ребята, – весело крикнул он четверым мужчинам, окружившим трясущегося от страха юношу.

– Он шпионил, – процедил сквозь зубы самый крупный из них, державший «куколку» за лакированную челку.

В это время выглянула из‑за тучки кокетливая луна и осветила сцену грядущей трагедии своим романтическим светом. «Бык! И ты здесь», – узнав друг друга в волшебном лунном сиянии, недавние противники просветлели.

– Ребята! Это же наш чемпион. А ну иди сюда, побеседуем.

На этот зов, полный искренней страсти и желания, Тиберий откликнулся охотно. Ничто так не раздувает пламень души нашей, как падение всех запретов. Сначала он себя сдерживал, стараясь просто вывести противников из строя, не калеча. Они же столь деликатны не были, когда Тиберий сломал одному их них предплечье, тот выдал такой поток нелитературной лексики, что оставалось радоваться об отсутствии в Эдеме спутниковой связи. Что бы выплатить штраф, парню пришлось бы продать квартиру. Но когда Тиберий получил удар в лицо обломком металлической трубы, его гуманистические идеи отошли в иной, лучший мир. Гуманизм хорош в более комфортабельных условиях. Приятно, сидя на диванчике в уютном кафе, беседовать о любви и всепрощении и говорить о том, что если бьют тебя по щеке, то следует подставить другую. Если это будет делать полуобнаженная красавица в рамках изящной игры, то да, он не против. А вот четыре озверевших джентльмена в темной подворотне – это неприятно.

К реальности Тиберия вернул окрик: «Ни с места! Полиция». Строго говоря, с места сходить никто и не собирался. Противники Тиберия сделать этого не могли по причинам техническим. Один, лежа на животе, активно зарабатывал себе на грандиозный штраф, сотрясая воздух недобрыми пожеланиями в адрес Тиберия, еще двое не подавали признаков жизни. «Куколка», напоминавший тень даже не отца, а скорее матери Гамлета, тихо скулил у стены, точь‑в‑точь Лорин бульдог Ланселот, когда у него отнимают печенье. Сам же Тиберий с огромным сожалением медленно разжал руки, осознавая, впрочем, что все сложилось удачно. Вряд ли убийство украсило бы биографию профессора истории. Бык, второй раз за вечер окрасившийся в благородный цвет знамени революции, кашлял, подобно чахоточной аристократке серебряного века, и жадно ловил ртом воздух.

– Сэр, вы едва не совершили убийство в состоянии аффекта.

Тиберий, все еще сидевший на груди поверженного противника, поднял залитое кровью лицо. Повезло. Робот‑полицейский протягивал ему руку. Если бы пришлось иметь дело с людьми, сколько сейчас было бы вопросов и проблем. Эти же без эмоций просто делают свое дело. Насколько лучше был бы мир, если бы все просто делали свое дело. Однако, как же они приехали? Ведь здесь даже телефонная связь не работает, и полицейский патруль игнорирует это место, как чумное кладбище.

Когда Тиберия сажали в полицейскую машину, к ним подошел «куколка», шатаясь, как пьяный матрос на палубе.

– Почему вы спасли меня?