Лиза из Ламбета. Карусель
– Встретимся возле театра, – продолжал Джим.
– Нет, нельзя мне с вами – вы женатый человек.
– Я ж тебя всего‑навсего в театр приглашаю. А моя жена все равно не сможет пойти, даже если захочет – на ней дом и дети.
– Я бы с удовольствием посмотрела пьесу, – задумчиво повторила Лиза.
Они добрели до ее дома, и Джим сказал:
– Выходи нынче вечером – скажешь мне, пойдешь или не пойдешь. Хорошо, Лиза?
– Нет, вечером я не выйду.
– В этом никакого вреда. Я буду ждать.
– Что толку? Я ж сказала: не выйду.
– Послушай, Лиза, в следующую субботу последний спектакль. Я так и так собираюсь посмотреть. Если надумаешь, подходи к театру в полседьмого. Я буду ждать. Согласна?
– Нет, – твердо отвечала Лиза.
– Я буду очень ждать.
– Я не приду, очень вы будете ждать или не очень. – И с тем Лиза захлопнула за собой дверь.
Миссис Кемп еще не вернулась с дневных заработков, и Лиза стала готовить ужин. Скучно, подумала она, ужинать в одиночестве; поэтому, налив большую кружку чаю и капнув туда сгущенного молока, а также отрезав изрядный ломоть хлеба и намазав его маслом, Лиза вышла и уселась на крыльце. С верхнего этажа спустилась соседка; увидев Лизу, села рядом и завела разговор.
– Ой, миссис Стэнли, где это вы голову разбили? – спросила Лиза при виде повязки на соседкином лбу.
– Вчера вечером упала, – ответила миссис Стэнли и покраснела.
– Наверно, больно, да? Как же вас угораздило?
– Споткнулась об ведро для угля, и так летела, что любо‑дорого.
– Бедняжка!
– По правде говоря, я вчера с мужем повздорила. Не очень‑то приятно в таком признаваться, только ты ведь никому ни словечка, верно, Лиза?
– Буду нема как рыба! – воскликнула Лиза. – Только я не знала, что ваш муж дерется.
– Трезвый‑то он смирнее ягненка. – Миссис Стэнли поспешила на защиту. – А как выпьет лишнего – сущий дьявол, прости, Господи. Всегда так – либо агнец, либо сатана.
– Вы вроде недолго женаты? – уточнила Лиза.
– Всего полтора года, а уже такое недостойное поведение – мне так доктор сказал. Видишь, Лиза, мне пришлось к доктору идти. Господи, сколько крови было! Прям по лицу текла, точно вода, как трубу прорвет. Ну и струхнул же мой благоверный! Я ему сказала: вот в полицию заявлю, будешь знать! Сижу на полу, кровища‑то так и хлещет, точно из резаного поросенка, а я все ж кулак стиснула и говорю: как пить дать, в тюрьму тебя упеку! А он: Китти, не надо, пожалуйста; мне ж три месяца дадут. И правильно, говорю, и поделом. Встала и в больницу пошла. Только, видит Бог, не могу я на него в полицию заявить. Я ж знаю: он не хотел. Он, когда трезвый, смирней ягненка! – И миссис Стэнли изобразила улыбку любящей жены.
– Ну а потом? – спросила Лиза.
– Потом я пошла в больницу, а там доктор и говорит: бедняжка вы, бедняжка, говорит; по‑моему, рана очень опасная. Нет, ты представь, такое слышать, когда я замужем‑то всего полтора года! Я, стало быть, доктору все рассказала, а он мне этак в глаз смотрит и спрашивает: а скажите, говорит, миссис, вы сами‑то пьете? А мне так обидно стало, я и отвечаю: я, отвечаю, доктор, сама не пью. Не стану говорить, будто я ни капли в рот не беру, нет, зачем же. Я люблю пиво, мне мой стакан пива каждый день вынь да положь, а как иначе? Сколько я работаю, надо ж мне подкрепляться. Но чтоб пить? Да трезвее меня женщины во всем Лондоне не сыщешь! Вот мой первый муж, тот капли в рот не брал. Это человек был, настоящий джентльмен. Настоящий джентльмен, говорю, даже по праздникам ни‑ни…
Миссис Стэнли наступила на горло собственной песне и обратилась к Лизе:
– Совсем не то был мой первый муж, что нынешний. Из тех, что лучшую жизнь знавали. Одно слово: джентльмен!
Для усиления эффекта миссис Стэнли сопроводила слово «джентльмен» энергичным кивком.
– Джентльмен, говорю тебе, и христианин. Лучшие времена знавал, образование получил, и за двадцать два года в браке ни‑ни, даже по праздникам…
Эта фраза ознаменовалась появлением Лизиной матери.
– Добрый вечер, миссис Стэнли, – вежливо поздоровалась миссис Кемп.
– И вам вечер добрый, миссис Кемп, – с тою же учтивостью отвечала миссис Стэнли.
– Как нынче ваша голова? – сочувственно поинтересовалась Лизина мать.
– Ох, не спрашивайте! Раскалывается. Просто хоть оторви да выбрось.
– Вашему мужу должно быть стыдно, вот что я вам скажу, миссис Стэнли.
– Не думайте, миссис Кемп, я вовсе не из‑за удара переживаю. А из‑за того я переживаю, миссис Кемп, что он мне наговорил. Битье – чепуха; мы ли не женщины, мы ли удар‑другой не снесем? Пусть себе колотит, главное, чтоб не по злобе; я крепкая, с меня как с гуся вода. Я и сама первого своего мужа поколачивала; бывало, и фингал ему поставлю, так ведь это любя. А нынешний? Какими только словами он меня не обзывал, я думала, со стыда сгорю. Я, миссис Кемп, к этакому обращению непривычная, со мной никто так не смел разговаривать. Я при первом‑то муже хорошо жила, он у меня два, а то три фунта в неделю зарабатывал. Нынешнему‑то я нынче утром так и сказала: раз ты этакие слова говоришь, значит, ты не джентльмен, не то что…
– С мужем завсегда держи ухо востро, будь он хоть сахарный, хоть медовый, – афористически уронила миссис Кемп. – Пойду, пожалуй, – мне вечерний воздух не на пользу.
– Стало быть, ревматизм вас пуще мучает? – посочувствовала миссис Стэнли.
– Ой, мучает! Лиза меня всякий день растиркой растирает, а толку чуть.
За сим миссис Кемп вошла в дом, а Лиза осталась разговаривать с миссис Стэнли. Вскоре и миссис Стэнли должна была идти. Некоторое время Лиза сидела, ни о чем не думая, глядя прямо перед собой, смакуя вечернюю прохладу. Но подолгу Лиза одна быть не могла. На улице появились мальчишки с битой и мячом и прямо напротив Лизиного дома наладились играть в крикет. Они свалили куртки в две кучи; этим приготовления и ограничились.
– Эй, подруга, давай с нами! – позвал Лизу один из мальчиков.
– Не, Боб, я устала.
– Вот и отдохнешь!
– Говорю же: не пойду.
– Она вчера перебрала, теперь у ней похмелье, – предположил другой мальчик.
– Я тебе покажу похмелье! – рассердилась Лиза.
На третье предложение сыграть в крикет она ответила:
– Отстаньте от меня, смерть как надоели!
– Лиза нынче не в духе, ну ее совсем, – подытожил третий член крикетной команды.
