Люди. Звери. Остановки

Автор: Виктор Маен

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 28.08.2024

Аннотация

«…Не сказал бы, что это литературное произведение: проза, рассказы или очерки. Я сам не знаю, как это правильно назвать, скорее всего заметки… Жизненные ситуации, участником которых я был сам или то, что видел или слышал, и что мне показалось интересным, да и чего греха таить, что‑то выдумал от начала и до конца. Чтобы память не стёрла эти зарисовки, далёкие и близкие, грустные и весёлые, смешные и трагичные, я решил переложить их на бумагу. Мне так было нужно…» Искренне ваш, Виктор Маен. Книга содержит нецензурную брань.

Люди. Звери. Остановки

Виктор Маен

Иллюстрации автора

ISBN 978‑5‑0059‑7538‑6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Другой год

Cтудентам 80х посвящается

Второй день подряд я мучился с этим чертежом, то пунктирная пойдёт не туда, куда надо, то окружность не пересекала нужных плоскостей, или вообще расчёты оказывались не верны. В общем, настрой рабочий был так себе. Время поджимало, а курсовая была не готова, чертёжная часть её, точнее сказать. Был вариант «переколоть» всё это с другого чертежа, но в одном месте размеры не совпадали, и вся затея сразу становилась провальной, так что сам. Сам, твою мать, от осознания оного на ум, а потом и на язык приходили только непечатные выражения, которые я негромкой злостью бормотал себе под нос. Кстати, для непосвящённых – «переколоть» выглядит так: берётся лист кальки соответствующего размера и кладётся на готовый чертёж, в нужных местах прокалывается иголками, после чего калькой накрывается чистый ватман и по проколам фиксируются контрольные точки чертежа. Далее, как вы понимаете, дело техники. Забавная технология имела широкое применение в технических ВУЗах восьмидесятых годов прошлого века, когда я был худ, лопоух, беззаботен и так же безответственен. Прекрасное время…

Тоскливые мои размышления прервало еле уловимое чьё‑то тёплое дыхание у левого уха, я осторожно повернул голову. Маринка склонилась над кульманом и, казалось, меня не замечала. Всё её внимание было поглощено изображением на ватмане, точнее тем, что я пытался там изобразить.

– Ну чё, получается? – вроде как даже без интереса спросила она.

– Нуу… Как‑то так, ползу помаленьку, напортачил в расчётах, пришлось всё переделывать. Хорошо, что это первый чертёж, а не последний, вот, где бы я загрустил по‑настоящему. А ты‑то свой сдала?

– Угу, – теперь она смотрела на меня и не скрывала удовольствия от моего моментально помрачневшего вида, – сегодня защитила, пять, между прочим.

– Ну да, тебя Садовский любит, чё ж не защититься, – слабо попытался я её уколоть. Мимо. Маринка только презрительно скривила свой маленький красивый ротик.

– Нефиг было дурака валять на лекциях и вообще, умных девушек, – указала большим пальцем она на себя, – надо слушать. В моих глазах застыло немое удивление.

– Ну чего изображаем недоумение на и так не очень умном лице? – эта дрянь начинала глумиться. – Я предлагала тебе тему, где уже половина расчётов была готова, так ты же гордый! Вот и сиди теперь, ковыряйся, как жук в навозе. Только до конца семестра неделя осталась, а у тебя ещё первый чертёж не готов. А там Новый год и….. – Маринка сделала неопределённый пас рукой, что вывело меня из себя окончательно, хотя всё то время, которое позволял над собой издеваться, я держался стойко, железно, надо сказать. Рука потянулась за метровой линейкой, Маринка просекла момент, крутанулась на пятках и линейка просвистела в пустоту в нескольких сантиметрах от металлической бляхи на её новеньких «Монтанах». Отскочив на безопасное расстояние, она повернулась ко мне и приплясывая стала дразниться: «Не достал, не достал!». Сил сердиться на неё не было, я укоризненно покачал головой, глаза мои, видимо, улыбались.

Мы познакомились в забегаловке на «пяти углах». Лето. Жарко. Абитура. Я в Ленинграде всего несколько дней, то была та нервная пора по принципу «поступил – не поступил». Психовали все: абитуриенты, по понятным причинам, преподаватели, которым побыстрей хотелось разделаться со вступительными, и наконец‑то уйти в долгожданные отпуска. В тот день я сидел за липким не чистым столом и задумчиво жевал бутерброд, переваривая его вместе с тяжёлыми мыслями о только что сданном письменном экзамене по математике и прикидывал свои дальнейшие шансы стать первокурсником мехфака.

– Мы присядем, – скорее утвердительно сказала девушка. И не дожидаясь моего ответа примостилась на соседний стул, третий стул заняла её подруга. Я даже не огляделся по сторонам. И так было ясно, что с местами в кафешке было туго. Я смущённо уставился в кафельную стену, по которой ползла толстая зелёная муха, народ у раздачи гудел, все молодые, с тревожными лицами, кого‑то я даже видел в институте.

– На какой факультет поступаешь? – без церемоний спросила она.

– На мехфак, а почему ты решила вообще, что я куда‑то поступаю?

– Чего тут решать? В эту «тошниловку» только абитура и ходит, других тут нет.

– Тогда ты тоже поступаешь, судя по всему?

– Догадливый. И тоже на мехфак, кстати. Математику написал? Я кивнул.

– В три часа списки повесят. Боишься? Я кивнул опять.

– Ну, молодец, хоть не врёшь. Откуда сам‑то, слышу говорок у тебя не здешний.

– С Кубани. Ты местная, наверное?

Девица смерила меня оценивающим взглядом, на лице мелькнула лёгкая усмешка.

– Ну да, из Ленинграда мы, – кивнула она на подругу. Та молча жевала пирожок, обёрнутый в промасленную бумагу и запивала всё это дело кофе с молоком.

– Давай дожёвывай, – толкнула она её в бок, – пойдём на кафедру, а то там сейчас такая толпа соберётся, к спискам не подойти будет, так‑то время уже, – глянула она на часики на тонкой руке. У входа она обернулась и небрежно бросила мне: