Люди. Звери. Остановки

Праздников Семён не любил, видимо передалось от отца, тот говорил, что в нашей стране по малейшему поводу пьянка, и не важно, то ли мы в космосе всех опять обогнали, то ли на пушечном лафете везём в мир иной очередного генсека. В постсоветском пространстве праздников стало много больше, смысла в них, платформы и, если хотите, идеологии, не осталось совсем. Но Новый год деть было некуда, а тут ещё какое‑то непонятно откуда взявшееся и не понятно кому нужное Рождество. Тоже, блин, истинно русский праздник!

Семён метался по магазинам, наступил уже год следующий, а он, мерзавец, маме так и ничего не подарил и ошибку эту очень хотел исправить к Рождеству. Наконец, после долгих мытарств он понял, что вот именно ЭТО ей понравится и облегчённо выдохнул: «Заверните, пожалуйста! «Настроение сразу пошло вверх, хорошо бы вернуться и не застать её дома, будет как раз время подготовить сюрприз. Мама вернётся, а в спальне у неё горит мягким уютным светом торшер, чего она, действительно, портит зрение вечерами, когда читает под этим тусклым, видавшим виды, бра. По‑моему, здорово, думал Семён, паркуясь у парадной, свет в окнах квартиры не горел, отлично, значит дома никого! Подарок Светлане Петровне понравился:

– Спасибо, Сёмочка, что‑то такое мне и хотелось, только как‑то не собраться, то времени нет, то денег. Дорогой, наверное? Зачем ты, сынок, так тратишься?

– Мамуль, не греши, куда мне ещё тратить, а для тебя… Сама понимаешь… Мать обняла сына, на глаза навернулись слёзы:

– Внуков бы, – чуть слышно произнесла она.

– Нуууу, не начинай, – Семён терпеть не мог этих разговоров, даже намёки, которые проскакивали всё чаще, раздражали его, но сдерживать себя приходилось.

– Так, всё, прекращаем тут сырость разводить, – с наигранной строгостью подытожил он.

– Всё, всё не буду, ужинать пойдём, я перцев нафаршировала, как ты любишь, – мама направилась на кухню.

Звонок в дверь остановил её на полдороги. Кто это может быть, на ночь глядя? Гостей вроде не ждали. На пороге стояла женщина, раньше Семён никогда её не видел.

– Ой, Зиночка, здравствуйте, проходите, – визит явно порадовал хозяйку.

– Вот приехала сестру проведать, Маша всё хворает, летом дочку присылала, сейчас дай‑ка, думаю, сама навещу, душа‑то болит, Света, родная кровь ведь…

Светлана Петровна понимающе закивала.

– Я, собственно, на минутку. Семён, тут Лена тебе письмо передала, – брови у того удивлённо поползли вверх. Женщина оценивающе смерила парня взглядом и протянула плотный, наглухо запечатанный конверт, надписей на нём никаких не было. Семён сел на диван в своей комнате и долго рассматривал его, всё не решаясь открыть. Что‑то подсказывало, что вскрой он его и полетит, покатится сердце в какую‑то бездонную пропасть, всё круто и непоправимо изменится… Страшно… В руках была рождественская открытка, обыкновенная такая. «Сёма, с рождеством тебя! Дай тебе бог, что самому хочется. А полянку нашу у озера наверняка занесло снегом, я часто её вспоминаю, и ял этот небось примёрзший где‑нибудь стоит. Прости, что я уехала и даже не оставила адреса и телефона. Мы ведь бабы – дуры, давно известно. Мама собиралась к тётке, а я долго себе пальцы выкручивала, чтобы не написать, но не выдержала, как видишь. На работу ещё через четыре дня, шатаюсь тут одна по квартире из угла в угол, есть чем время занять, да как‑то… Полянку‑то нашу снегом занесло… точно… напрочь. А адрес у меня такой… Целую. Лена.»

Светлана Петровна несмело заглянула в комнату сына, тот не спеша складывал в дорожную сумку какие‑то свои вещи.

– Ма, у меня поезд через четыре часа, к понедельнику вернусь, – она нисколько не удивилась сказанному и не стала задавать вопросов.

– Поужинать‑то мы всяко успеем, да ведь, Семён? – улыбнулась лукаво.

В спальне уютно горел торшер, Светлана Петровна стояла у окна, наблюдая, как сын садится в трамвай, который идёт до «Василеостровской».

«Успеет до закрытия метро» – подумала она, и вслух, не боясь быть услышанной, повторила, – Внуков бы…