Не сотворяйте ангелов из женщин
– Гадина Валька! Все по твоей вине – прошептала беспомощно стюардесса…
Гадина Валька! Мелькнуло в голове. Все по твоей вине!
Ведь увидела же ее, увидела!
И как ей показалось, что она той гадине, штурману, на какие‑то мгновения посмотрела прямо в глаза, а следом и ее фигура в разодранной до самого пояса форменной юбке, из‑под которой торчало ее нижнее белье и тело сквозь порванную форменную тужурку без пуговиц и при одном погоне. И что она тоже забывая, не видя ее, проплыла мимо к выходу.
И ей почему‑то врезался в памяти этот ее растерзанный вид: с разодранной тужуркой, на которой болтался почему‑то только один погон с тремя золотистыми полосами старшего пилотского состава, ее шатающаяся фигура, нелепо переваливающаяся на ногах в одной туфле, с босой ногой, со спущенным по ней рваным чулком.
Она всех их, покидающих пилотскую кабину, видела, и ничего не понимала…
Что произошло, почему они ее бросают, оставляют и почему они все друг за другом и все к выходу? Почему? Ведь она даже и в мыслях не допускала, что они ее бросили, оставили умирать, висящую на ремнях безопасности страшно растерзанную и бесформенную, размякшую телом. А как же все те, кого они взялись и обязались перевезти и доставить? Ведь их же тоже там ждут и их в первую очередь именно их и надо спасать и вытаскивать, а потом уже думать о своем спасении! Ведь так?
Так! И только так! Тогда куда же они? Почему ее, почему других бросили, почему не спасают, не вытаскивают?
Да и где же они? И еще не осознавая их предательства, она подумала, что они все бросились за помощью… И она из последних сил поднимала все время голову, все ждала того момента, когда за переборкой в сияющий проход, загораживая свет, протиснутся фигуры спасающих пожарных…
Но время шло, стремительно уходило и ничего подобного не происходило… Да, где же они, где? Да что же с ними случилось?
Секунды она соображала при каком‑то гуле в ушах и страшной слабости в теле. А следом услышала крик за собой.
– Помогите! Горим! Лю… ди… и!
Ее позвали? Звали на помощь! Но пошевелиться, поднять руку и просто с места стронуться, отстегнуться от привязных ремней не было никаких сил. А как же люди, как ее пассажиры?
Потом голова ее упала на грудь, и она на мгновения отключилась. Очнулась оттого, что ее, удерживая буквально на руках, вытаскивал из ремней безопасности Колдун. Колдун – это же наш бортинженер, догадалась и оттого, что она его признала, ей стало легче.
– Валерка? – прохрипела, удивляясь своему непривычному и хриплому очень тихому голосу.
– Да, Галка! Да! Остались только мы с тобой… А где остальные не знаю? Неужели они все дрыснули?
– Дрыснули? – переспросила, как бы еще раз уточняя смысл такого нелепого и трусливого слова. – Что значит дрыснули?
– Да они все съежились! – вдруг грязно выматюгался Валерьян. – Всех бросили! Всех! И тебя, и меня, и этих… – Головой в сторону черного дыма и какого‑то зловещего, нарастающего шума из салона.
