Невеста лешего
– Я и не отмазываюсь, – вздохнула Алёна, и с удивлением ощутила, что ей легко рассказывать – как будто не про себя, не про свою несчастливую женскую долюшку, а про героиню сериала или книжки:
– Наверное, я не на то смотрела. Поженились мы с Олегом быстро – и месяца не повстречались, как он меня в ЗАГС позвал. И все так романтично обставил, в любви клялся, обещал беречь и заботиться, и все такое…
– Известное дело, обещать они все мастера… ты и поверила, потому что хотела, да?
– Ну что‑то вроде того… Мне всего двадцать лет было. Нет, Олег мне нравился, конечно, очень нравился – парень был красивый, видный, с характером… язык хорошо подвешен, и такие планы грандиозные строил, такие перспективы рисовал! Если б все получилось, как Олежа рассказывал, у нас, наверное, уже ресторан был в центре Москвы, или отель, не хуже «Пленэра», где‑нибудь под Звенигородом… Вот только не получилось. Поженились, переехали ко мне – у меня квартира была, однушечка, мама в наследство оставила – и…
– Понятно… уговорил тебя твой Олежа однушечку заложить, и денежки ему отдать, да?
– Ну не совсем так – в общий бизнес вложить… а я и не против была, очень мне хотелось свое кафе. Университет даже бросила, на последнем курсе… и в работу впряглась, как бурлак в лямку. Так и тянула целых три года, пока кризис не грянул, и все прахом не пошло.
– А Олежа твой что?
– Ну что? Полгода ругались, однажды он в сердцах чуть не убил меня… Разъехались, тем более, что мою квартиру банк забрал. Развелись по суду, хоть делить было особенно нечего, кредиторы все загребли… но он даже в суд не явился, разводился по доверенности. Кредиты все на мне висели, а он боялся, что его все равно притянут…
– И надо было притянуть, скотину такую! – зло сказала Марина и так взмахнула корзинкой, словно готовилась гранату метнуть.
– А я б на него порчу навела… заговор бы такой наложила, что никогда ничего больше не встало… даже не шевельнулось! В общем‑то, еще и не поздно, если хочешь… могу помочь! Поворожу на полную луну – мало твоему Олеже не покажется!
– Да ты что такое мелешь!.. Типун тебе на язык! – темный страх и гнев поднялись у Алёны из самого нутра, как болотная вода, обожгли горло… она закашлялась, прижала ладонь туда, где таился спасительный крестик, надетый на шею еще покойной матерью:
– Никогда мне подобного не предлагай!..
– Ладно, ладно… Чего ты отшатнулась‑то, обмерла вся? Я ж так, в шутку…
– Ничего себе шуточки – порча… Грех это, тяжелый грех перед Богом! И поверь, я не понаслышке знаю…
– Ну, ну, остынь, я тоже слыхала кое‑чего! А видала еще больше! – пробурчала собеседница и усмехнулась.
– Очень рада за тебя! – Алёна сделала шаг в сторону с тропы, но Марина снова ухватила ее за рукав и удержала:
– Эй, стой, не надо, заплутаешь!.. А мне потом за тебя перед большаком отвечать…
– Перед кем?..
– Потом расскажу… сперва давай помиримся! – Маринка потрясла Алёну за руку, как в детстве, и ладонь, пальцы налились теплой тяжестью – ни поднять, ни сжать, ни пошевелить…
Усталость вдруг навалилась на плечи, словно в пути прошло много часов, но страха не было. Она стояла посреди заснеженной поляны, в окружении дубов и сосен, и словно во сне – слушала, что говорит попутчица:
– Я не какая‑нибудь ведьмака черная, ты не думай! Обычная лесовичка, из местной артели… по прозванию Ягодница… зла я вашему брату и сестре не делаю, но если кто плохо себя ведет – могу и наказать! Мы тут, Верейские, все такие: за добро и справедливость стоим, но знаешь, к кому жалостные, а кому и безжалостные… ну, чего ты обмерла‑то опять? Неужели не знала, куда приехала?
Примечание:
1) Зимобор – народное название Благовещения, 25 марта по старому стилю – 7 апреля по новому. Согласно поверьям, накануне (6 апреля) лешие выходят из‑под земли, просыпаются от спячки и начинают снова проказить в лесу.
ГЛАВА 4. Разбор полетов
«Говорю же вам, что за всякое праздное слово,
какое скажут люди, дадут они ответ в день суда:
ибо от слов своих оправдаешься и от слов своих осудишься».
(Евангелие от Матфея, 12:36)
Элька, должно быть, в окно увидела, что Алёна подходит к корпусу – потому что встретила сестру на пороге номера, уперев руки в боки, и с фирменным выражением лица «умри все живое». Денис отсутствовал: он не любил быть ни свидетелем, ни тем более участником сестринских «разборов полетов», и благоразумно смылся в бильярдную или в тир.
– Привет… – Алёна знала, что улыбка и доброе слово творят чудеса, и попробовала подступиться к своему семейному церберу с налета – протянула Эльке аппетитно пахнущий сверток:
– Тут места в округе обалденные, я загулялась немного… забыла о времени… зато пирожков принесла, смотри, какие!
Попытка засчитана не была.
– Ах, пирожкииии!.. Я тебе сейчас эти пирожки знаешь куда засуну? – прошипела Эля, втолкнула сестру в комнату, и, не успев толком притворить дверь, не дав и слова сказать в оправдание, начала орать:
– Ты в своем уме, стерва?! Ты что творишь вообще?! Сваливаешь с утра по‑тихому, как крыса, пользуясь тем, что мы проспали – и ни ответа, ни минета! На звонки не отвечаешь… как будто так и надо!
– Я не слышала звонков… там, где я гуляла, плохо ловит сеть…
– Не слышала ты, как же! Мозги у тебя плохо ловят, а не сеть, корова! – Эльмира закатила глаза и состроила гримасу, словно ей под нос подсунули коровью лепешку или шлепок болотной жижи:
– За каким хреном, скажи, я тебе новый телефон купила вместо твоего допотопного старья?! Еще модель хорошую выбирала… Тварь ты нищая и неблагодарная! И почему, объясните, мадам Куропаткина, мы с Дэном вместо нормального отдыха должны тебя с собаками разыскивать, пока ты с каким‑то бомжом очередным по закоулкам отираешься?! Цветы он ей, видите ли, дарит… Позорище… Да что удивляться‑то – на тебя теперь только бомж и позарится! А колбаски копченой он тебе не предложил, нет? Водочкой запить где‑нибудь под сосенкой?
Алёна, хоть и готовилась к семейному скандалу, не ожидала, что на нее обрушится такой шквал унизительных попреков… Эльмира не выбирала слов – наоборот, нажимала на все известные ей болевые точки. Оставалось только удивляться, где бдительная сестрица, мнящая себя столбовой дворянкой, успела раздобыть сведения.
