О Ване и пуТане

«Наоборот» случилось через два года, когда выяснилось, что прожиты почти все деньги Хера Кёнига. Тогда‑то Эрна и вспомнила о бредовой идее экс‑супруга Долгова. Вспомнила и довела ее до ума. Так на карте Гамбурга появился еще один бордель под названием «Золотой якорь».

 

Ваня и Таня

 

По определению Эрны, проститутка из Таньки была, как из дерьма пуля. Отсюда и мизерные заработки, львиная доля которых отсылалась в Беларусь. На себя девушка не тратила почти ничего, но по магазинам все равно ходила. Больше – по продуктовым, в которых она любовалась экзотическим многоцветьем фруктов, вымытых, расфасованных в пластиковые коробочки, перевязанных яркими клеенчатыми ленточками – хоть сразу в рот отправляй.

Она смотрела на посетителей магазина, которые, не глядя на ценники, механически бросали в тележку все, что им нравилось, и завидовала. Рыбка поймала себя на мысли, что, находясь в Германии, она все время сравнивает жизнь немцев и белорусов. Не хочет, а сравнивает. И это ее несказанно злило. Скорее всего, потому, что, находясь в стране изобилия, она ничего не может себе позволить. Разве что, в выходной посетить русскую дискотеку, где до двенадцати ночи вход для девушек бесплатен, и можно пообщаться с земляками, забыв на какое‑то время о «левом» статусе на этом празднике жизни. В один из таких вечеров она и познакомилась с Иваном.

Таню он заметил сразу, едва она вошла в зал. Точеная фигурка, высокая упругая грудь, роскошные бедра при тончайшей талии. Божественные пропорции. У Ваньки от восторга «в зобу дыхание сперло». Когда девушка подошла ближе, оказалось, что и личико у нее миленькое: широко распахнутые голубые глаза, cочные чувственные губки, веснушчатый курносый носик. Но самое главное – рост: метр шестьдесят, не больше. Как раз его любимый размер. И цвет. И форма. И даже запах. Кроме всего прочего, девушка излучала какую‑то особую сексуальную энергию и при этом вовсе не казалась развращенной. В мгновение ока Ваня оказался рядом с красоткой и «приклеился» к ней на весь вечер.

Сначала они танцевали, потом разговаривали, снова танцевали и опять разговаривали, разговаривали, разговаривали. Ваня не спускал с Рыбки восторженных глаз. Неужели наконец повезло? Гуляя по предутреннему городу, девушка поведала новому знакомому, что приехала в Германию по студенческой визе, учится на экономическом факультете, живет в общежитии. Вот закончит учебу и вернется на родину, в Гомель, где у нее остались мама и братишка.

Ваня тоже рассказывал о себе, вернее, не рассказывал, а трещал, как футбольный комментатор. Он страшно боялся, что, как только возникнет пауза, Таня тут же начнет прощаться. Иван сам себя не узнавал. Наверное, за всю свою жизнь он не произнес такого количества слов, как в этот вечер. Среди прочей болтовни Фишер не забыл сообщить девушке и о своих планах создать семью и построить собственный дом с мансардой, балконами, эркерами, полом с подогревом, спортзалом под самой крышей, джакузи и большой треугольной ванной цветом под малахит. Пока же он живет в маленькой двушке на шестьдесят квадратов. Не хоромы, конечно, но на одного хватает.

«Не хоромы… Да это почти спортзал! – с грустью подумала Таня. – Мы всю жизнь протолклись на тридцати метрах, сначала вчетвером, потом втроем. Другие вон веками в общаге мыкаются… Ванну он хочет под малахит… Почему не под алмаз?».

Таня вспомнила свою гомельскую ванную комнату: рыжий, в бурых разводах, потолок, осыпавшийся от постоянных затоплений. Ржавая батарея, по которой к ним гоняли тараканы от соседа‑алкаша. Пожелтевшее от времени чугунное корыто с потрескавшейся эмалью. Стены, покрытые грибком, тусклый плафон под потолком, заедающий выключатель с дыркой, через которую они с Олежкой наблюдали за искрящимися разноцветными проводками…

– Алло! – взял ее за плечо Иван. – А пойдем‑ка ко мне в гости.

Таня отказалась, сославшись на сильную усталость. Фишер заулыбался – тест на «слабость передка» девушка прошла успешно.

Прощаясь на пороге общаги, они долго смеялись над казусностью ситуации: Фишер по‑немецки означает рыбак, а Танина фамилия – Рыбка. Вот и выходит, что поймал Ваня девушку в свои сети.

Как только провожатый скрылся за углом, Танька помчалась в «Якорь», а утром рассказала Инке о своем новом знакомстве. Почесав лоб, та резюмировала:

– Присмотрись к нему повнимательней. Может, он решит твою финансовую проблему. По всему видать, парень практичен: семью иметь хочет, дом строить… Машина у него, говоришь, приличная. Опять же работа нехилая – земляков напаривать, а дебилов среди нашего брата, что у дурака махорки… А вот со студенчеством своим ты зря загнула. Когда подсядет на тебя хорошенько, расскажи ему правду.

– Совсем сдурела? – вскинулась девушка. – Какой нормальный мужик после этого…

– Цыц, Рыба! Не сразу… Постепенно. Сначала прощупай его установки. Фильм обсудите или книжку какую. У меня есть «Яма» Куприна, дай ему почитать.

 

***

 

Через неделю Ваня пригласил Танюшку в японский ресторан «для расширения ее «кругожора». Поход в «Банзай» оказался первым в жизни девушки походом в ресторан.

В «Банзае» ей все было в диковинку: и то, что предложили надеть поверх одежды расшитое кимоно, висевшее на спинке высокого стула из бамбука, и то, что стали готовить блюдо прямо в их присутствии. За этим виртуозным шоу Таня наблюдала, раскрыв рот. Нет, она, определенно, попала в восточную сказку: вокруг деревянные настилы, цветные бумажные фонарики, рисовая бумага, зонтики. Экзотическая музыка, журчание воды в фонтанчике, пузырьки воздуха в огромном, во всю стену, аквариуме с золотыми рыбками.

Разобраться с меню она так и не смогла. «Незнакомые слова «сашими», «тяхан», «якитори» ей ни о чем не говорили. Ваня порекомендовал спутнице хотатэ – жареного морского гребешка и тобико – икру летучей рыбы. Все это было непривычным на вкус, но очень аппетитным. А еще Иван настоял на том, чтобы девушка попробовала содержащей золото японской водки «Чо‑Токусен Кинпаку». Та долго отказывалась, но любопытство все‑таки победило…

Опьянев, Рыбка пожаловалась на слуховые галлюцинации:

– Вань, сакэ – такой коварный напиток. Из‑за него у меня в мозгу какие‑то голоса раздаются… на русском языке… Мужской голос говорит, что не сдал какой‑то идиотский тест, ха‑ха‑ха… А женский какую‑то историю рассказывает… Вот опять…

«… он дохнул на нее перегаром и говорит: «Ты меня не воспитывай – припозднилась. Эта вон, – кивает в мою сторону, – за фрица выходит и дочку к германцам увозит. Получается, я должен отказаться от родного дитяти. Думаешь легко это?».

– Нет, Ванюш, мне точно пора домой – крыша едет…

– Глупенькая, это в соседней кабинке люди беседуют.

– А почему по‑ русски?

– Так наших здесь более пяти миллионов. Куда ни плюнь – в земляка попадешь. Одни приехали на родину предков, другие – по еврейской линии, третьи косят под беженцев. Прибавь к ним пристроившихся за арийцами супругов, контрактников‑специалистов, студентов, нелегалов‑гастарбайтеров, вот и будешь русский мат на каждом углу слышать.