О Ване и пуТане

Гольдберг пожала плечами, взяла со стола недопитую клиентом бутылку бренди, налила в бокал золотистую жидкость:

– Тогда прими наркоз. Полегчает.

– Не пью я, – скривилась девушка.

– А, может, ты еще и не жрешь? – ехидно поинтересовалась Инка. – Может, ты у нас йог?

– Жру. Особенно мясо люблю, – вздохнула Рыбка. – Я его дома редко ела.

– Это, по‑твоему, жизнь? По мне, так – полный отстой. ТАК жить просто нельзя.

– Ну жили же как‑то … – развела Таня руками.

Инка скептически ухмыльнулась:

– Наше счастье на родине заключалось в том, что ничего забугорного мы толком не видели. Правду глаголят философы: «Ад вовсе не хуже рая, просто в нем нужно родиться».

Таня задумалась, остановив взгляд на бокале с янтарной жидкостью, которым поигрывала ее собеседница.

– Ахой, перделка! – рявкнул кто‑то прямо в Рыбкино ухо.

Таня вздрогнула всем телом и опасливо повернулась к источнику шума. Кто‑то оказался куклой Барби с пятым размером груди и пышной копной волос, заколотых черепаховым гребнем. Девушка сунула Тане свою узкую ладонь с длинными накладными ногтями.

– Хана! – произнесла она и, полюбовавшись новенькой, удалилась в глубь комнаты со словами «доконали тварь».

Рыбкины глаза снова налились слезами.

– За что она меня так? Что я ей сделала? Хана мне, значит? И почему это я – тварь и перделка?

Инна расхохоталась.

– Не хана, А Хана. Зовут ее так. Анька по‑нашему. Ханка – чешка, ха‑ха‑ха, а перделка по‑чешски – подружка. Ой не могу…

Рыбка недоверчиво воззрилась на хохотунью.

– А тварь, которую доконать надо?

Инка от смеха аж ногами задергала.

– Держите меня семеро! Она комплимент тебе отвесила: «доконали тварь» означает «совершенное творение». Вот что значит жить за «железным частоколом» и не общаться с иностранцами. Братья‑славяне, между прочим…

Таня смущенно улыбнулась, мол, что взять с колхоза «Тридцать лет без урожая». Хана же приветливо подмигнула Рыбке, встряхнув своей потрясающей прической.

– Вот это волосы, – выдохнула новенькая восхищенно. – Действительно, совершенное творение…

Инка снова захохотала.

– Две с половиной тысячи евро и у тебя будут такие же.

Рыбка аж рот раскрыла от удивления.

– Серьезно, – понизила тон Гольдберг. – Когда мы с Ханкой познакомились, у нее на голове была сплошная печалька – аж темя просвечивало. А год назад ее паутину сбрили, намертво приклеив к башке чужие натуральные кудри. Они крепятся на тончайшей крепкой сеточке, не отстают от черепа. С ними можно купаться, их можно накручивать и красить, но… раз в два года паричок нужно менять на новый…

Рыбка обалдела.

– Да на эти деньги у нас в Гомеле можно бог знает что купить. А уж еды‑то… Я бы, вместо этих волос, каждый день продуктовые деликатесы закупала, а то все время картошка да картошка: вареная, жареная, в мундирах, пюре, фри…

– Ну у вас там и жизнь, – покачала головой Инка. – Сплошной звездец.

От этих слов у Рыбки неприятно засосало под ложечкой. Ее внезапно обуяло чувство патриотизма.

– Никакой не звездец. Жить, в принципе, можно… Если скромно…

– Ага… Из свежих овощей к столу подаете лук, выращенный на кухонном подоконнике. Пьете Чай грузинский. Сорт второй». Сами делаете майонез, знаете, где недорого продается комбижир. Питаетесь «Килькой в томате», ливерной колбасой третьего сорта и плавлеными сырками «Дружба»… Так?

– Ну, в общем… Зато на Новый год мама готовит салат «Оливье», селедку «под шубой», грибки маринованные и торт «Наполеон».

– Раз в год чревоугодничаете? Круто! А во что ты одевалась?

– Мама сама шила и вязала…

– В самопалы, значит? А задницы, небось, подтирали порезанной на куски газетой?

– Нет, – расхохоталась Рыбка, – исписанными листками из тетрадок брата…

– Так это ж совсем другое дело, – протянула Гольдберг театрально. – Выходит, я имею дело с белой леди, которой не к лицу отираться в столь компрометирующем заведении.

И уже совсем серьезно добавила:

– Учись находить в плохом хорошее, иначе пропадешь.

– Да что ж хорошего можно найти на нашем секс‑конвейере? – вздохнула Рыбка. – Сплошное разрушение психики и здоровья.

– Не скажи, дорогая. Немецкие ученые утверждают, что регулярные занятия сексом, кроме общего положительного влияния на организм, благотворно влияют и на некоторые органы.

– Интересно, на какие? – поинтересовалась Таня.

Инка оскалилась, демонстрируя ровный ряд жемчужно‑белых зубов.

– Доказано, что в спермоплазме содержатся цинк, кальций и другие минеральные вещества, замедляющие разрушение зубов. Полгода минета, и сможешь грызть титановую проволоку, ха‑ха‑ха…

Рыбка только рукой махнула на очередную «разводку» коллеги.

Дождь на улице лил, как из ведра. Фраерам в такую погоду было явно не до секса. Слоняясь по пуфу, злая, как фрекен Бок, Эрна зудела и зудела:

– Вот непруха! Мало мне, что из‑за жары весь июнь отправился коту под хвост, теперь из‑за ливней июль накрывается медным тазом, а в августе синоптики обещают новое пекло! Как выжить? Терплю фантастические убытки! Все, девки, уходите в отпуск за свой счет!

«Убытки у нее, – прошипела Гольдберг себе под нос. – Сто пятьдесят тысяч в месяц – это минимум. На фига нам отпуск в такую погоду? Мы за небесную канцелярию не в ответе.

– Капец, – продолжала ругаться хозяйка. – Работают, как зомби: ни азарта, ни… хрена. В «Ундину» вон в любую погоду ходят. Там – всегда аншлаг. Марта «свежатинку» привезла из Сингапура, а то девки уже не справляются с наплывом клиентов. На днях девятиметровый Кадиллак купила с кожаной обивкой, подсветкой пола, баром и телевизором. Будет сдавать его фраерам за пятьсот евро вместе с водителем и девочкой.

– И ты купи. Чего попусту завидовать? – скривилась Инка. – Клиенты рассказывают, что там бонусы ввели: тем, кто потратил на услуги девочек более трехсот евро, дарят пятидесятиевровый чек на бензин. Внедри у себя такое же, и к нам попрут, как рыба на нерест.