Райский уголок

– От чего он умер? – спросила я.

– Люди умирают, просто умирают, – ответила Матрона. – Вот почему обязательно нужно оформлять документы. Я собиралась сказать ему, что нуждаюсь. Все планировала. Я ведь провела с ним три Рождества – ну, не то чтобы у меня был выбор, – но этих племянниц мы в глаза не видали, только открытка и коробка печенья раз в год от обеих сразу.

Рождество ничем не отличалось от прочих дней, разве что они готовили цыпленка с консервированным соусом. Они с Артуром всегда развлекались одинаково, читали смешные книжки, смотрели по вечерам телевизор и придумывали прозвища людям, которые появлялись в их жизни: мясник «Клюв» – из‑за его носа, доктор «Брокколи» – из‑за кудрявых волос, две племянницы «Герт» и «Дэйзи» – забавно, хотя Матрона никогда не понимала почему.

– Понятия не имела, кто такие эти Герт и Дэйзи, но не решалась спросить, – призналась она.

– Моя мама может узнать. – Для меня забрезжил выход, я вскочила с лавки: – Я ей позвоню.

Мы поднялись в комнату к леди Бриггс, и я усадила леди Бриггс на кресло‑туалет, раз уж мы все равно здесь, и насвистывала «Быть пилигримом», потому что леди Бриггс всегда говорила, что насвистывание гимнов ей помогает.

Пока мы ждали, я позвонила маме, и она объяснила, что Герт и Дэйзи – это две кумушки‑сплетницы из радиопередачи «В рабочий полдень», которую транслировали во время войны, – бла, бла. А потом – можете в такое поверить? – Матрона начала рассказывать леди Бриггс всю историю про мистера Минелли с самого начала, и я смылась, чтобы не выслушивать еще раз то же самое с небольшими вариациями.

Матрона продолжала ставить меня на дежурства, но как бы мне ни нравилось работать в «Райском уголке», я должна была думать о будущем, о том, как догнать одноклассников и не закончить учебу как «неуспевающая». Я изо всех сил стремилась к регулярному посещению занятий, особенно потому что приближался конец семестра и все зачеты должны быть сданы.

Вскоре после моей встречи с мисс Питт позвонила сестра Хилари с просьбой выйти на работу на следующее утро. Я сказала, простите, но нет, я не могу, потому что это учебный день. Сразу после позвонила Матрона сообщить, что поставила меня в график на следующий день – смена с перерывом, – и не могла бы я подтвердить, что приду.

Я сказала, что не могу, за моим посещением следит завуч, и мне категорически необходимо быть в школе. Матрона умоляла. Ей выпала возможность попасть на экскурсию на фабрику «Витабикс» в обществе выздоравливающего пациента, мистера Гринберга (владельца ателье на Гренби‑стрит), который, как она полагает, готов предложить ей стать его компаньонкой.

– Помощница медсестры слегла с какой‑то сыпью, – жаловалась она, – а у меня, может, больше не будет такой возможности, я так рассчитывала на тебя.

Я устояла и повесила трубку, прежде чем Матрона сумела меня сломить. Телефон зазвонил вновь, но я набросила сверху куртку брата и не обращала внимания на приглушенное позвякивание.

Я держалась уверенно и была горда собой, когда на следующий день ехала в школу. Я поступала правильно. Мы проезжали мимо «Райского уголка», когда автобус внезапно остановился. Его остановила Матрона. Она вскарабкалась на подножку и заговорила с водителем. Тот попросил меня выйти.

– У этих стариканов в доме что‑то случилось, – сказал он.

Я бежала по дорожке впереди Матроны, представляя, как обнаружу сейчас мисс Бриксем застрявшей в решетчатом мостике или что‑нибудь в таком роде, но ничего страшного не произошло, только мистер Гринберг сидел в «остине», в шляпе и с коробкой ланча «без сыра» – дожидался отъезда на экскурсию.

Я разозлилась и двинулась обратно по дорожке. Поравнялась с Матроной.

– Сумасшедшая корова, – фыркнула я, но она потянула меня за рукав, потащила обратно и прижала к стене, ухватив за воротник. На удивление сильной она оказалась.

Хриплым шепотом она просипела, что мистер Гринберг практически уже сделал ей предложение и ей нужна эта экскурсия, чтобы окончательно заломать его. Она напомнила, что ей грозит нищета, без пенсии и медицинской страховки, если не удастся найти места компаньонки и заполучить по завещанию коттедж.

Это был полный бред, и все это время она держала меня почти за горло, как школьный хулиган. Она сказала, что с уходом Жены Хозяина «Райский уголок» ждет крах, а даже если ей удастся найти новое место – что маловероятно, учитывая ее возраст, – ее все равно не возьмут, потому что репутация будет запятнана провалом этого бизнеса под ее руководством.

– Я думала, ты все поняла, – сказала она.

Я знала, что у Матроны была тяжелая жизнь. Она частенько рассказывала о трудных прошлых временах там, где она росла, когда не разрешали есть чипсы на улице, да и вообще чипсов не было, но если бы и были, она все равно не могла их купить, и родители у всех топились, или топили котят, или уходили в ночь, или пороли детей.

Я согласилась отработать ее смену.

– Не потому что вы этого заслуживаете, – выпалила я, – а потому что я хочу купить расклешенный макинтош.

– Умница, – одобрила Матрона. – Расклешенный мак скрывает множество грехов.

– Но сначала вы должны отвезти меня в школу, чтобы я отметилась в журнале.

Мы забрались в «остин», я села сзади, а мистер Гринберг за руль. Самая идиотская затея из тех, в которых я участвовала. Матрона непрестанно хихикала, ела леденцы из коробочки и тыкала пальцем в коров и лошадей.

– Ты прямо как наша собственная маленькая внучка, – сказала она.

Они ждали на улице, пока я влетела в школу, отметилась как опоздавшая и выскользнула обратно в ворота. Ужасная глупость, и я всерьез бесилась.

В «Райском уголке» Матрона поблагодарила меня и сказала, что она очень обязана, а потом, уже отъезжая, прокричала в окошко: «Присматривай за Грейнджер».

Я открыла ежедневник в кухне, чтобы взглянуть, что Матрона имела в виду насчет мисс Грейнджер.

Скрытая кровь+++ черный стул. Возбужд, реф. Питание. Ближ. родств. проинформированы по тел.

Я спросила сестру Хилари, что это значит.

– Она кончается, – шмыгнула носом Хилари.

Сейчас все кажется совершенно очевидным, но в тот момент я не совсем поняла, о чем это она. Но переспросить не решилась. Весь день я то и дело наведывалась в женскую палату взглянуть на мисс Грейнджер.

Предлагала ей глоток воды, промокала лоб салфеткой, рассказывала обо всем хорошем, что могла припомнить. Мама говорила, что старики любят, когда им читают или разговаривают с ними, особенно когда умирают или почти умирают, – что это успокаивает и почти так же хорошо, как колыбельная.

Поэтому я разговаривала с мисс Грейнджер просто на всякий случай. Рассказала ей про Джеки Коллинз, бывшую ученицу мисс Тайлер, которая написала бестселлер, некоторые из сестер его читали, и им понравилось. Я нашла эту книжку и прочла ей отрывок:

– Ладно, прости, что заговорил об этом. Я просто не понимаю, зачем тебе эта чертова карьера. Почему бы тебе не…

– Почему бы мне не что? – холодно перебила она. – Все бросить и выйти за тебя замуж? А что мы, по‑твоему, будем делать с твоей женой и детьми и прочими семейными хитросплетениями?

Он молчал.