Семь-я. Седьмая книга. Сага «Исповедь»

– Папа, я видела его глаза за мгновение до столкновения. Он как будто знал и подставил спину. – слёзы вновь застелили её небесно‑голубые глаза.

– Не плачь, родная! Ты не знаешь, на что способна Агнешка! Если она захочет, то и с того света достанет, уж поверь мне, никто кроме неё не справится лучше.

 

– Опять ты в моих руках… Сколько же будет это повторяться?! Сердце нежное пульсирует на ладони, однажды я его спалила дотла, но ты, упрямый мальчишка, вновь и вновь преследуешь меня! Ведь знаешь, что любовь ко мне несёт тебе погибель… Искушение велико, можно закончить всё здесь и сейчас. Но с каждым разом ты становишься всё дороже! Как там тебя зовут теперь? – Агнешка взглянула на лицо под кислородными трубками. – Жюлиан, Жак, а может Юлиан‑Марк‑Антоний?

Шкала сердцебиения взлетела до верхней отметки, и давление подскочило, но аппараты не успели подать тревожный сигнал.

– Не нервничай так. Никому не скажу. Что проку в забытых победах? – она обследовала тыльную часть его черепа, ту самую, что приняла на себя основной удар, и снова рёбра, опять позвоночник… – Это какое‑то «дежа вю», даже не смешно! Небо, ты смеёшься над нами?! – Агнешка полыхала огнём, температура в комнате накалялась.

Взялась за самое главное, где особенно слабо теплится жизненная энергия.

– Вот спасу тебя, и что дальше? Сколько будет продолжаться эта кармическая карусель? Теперь со мною рядом ОН! Да, пусть не мой, согласна, но мы РЯДОМ! – она говорила вслух, как будто сама с собою, но это было не так. Дух его, пылающий в вечном пламени её любви, был не менее реален, чем вся эта палата, утыканная электрическими приборами, которые тоже приходилось теперь контролировать. Она даже заблокировала дверь, чтобы никто не мешал и не отвлёк их от главного.

– Не вызывай во мне желание устроить тебе амнезию. Это возможно, не спорь, и так было бы лучше для всех!.. Не забывай, ты всё ещё в моей власти!.. – она закатила к потолку глаза, работа с нервами всегда особенно сложна. Пальцы на руках Агнешки двигались, словно порхая, создавали мелодию, подобно игре на невидимом фортепьяно.

Сколько бы обличий они ни меняли, но частицы бессмертных душ вечно стремятся друг к другу, не в силах преодолеть вселенское притяжение.

– И всё‑таки, лучше было бы тебя отпустить! Только как сделать это? Если бы знала, уже давно освободилась бы от НЕГО, – она тяжело вздохнула, силы были на исходе.

Жюлиан открыл глаза и увидел свою Царицу. Лицо Агнешки, покрытое каплями пота, казалось, он знал всегда. Разве его забудешь?

– Спасибо, что спас мою племянницу! – её ладонь обдала его мертвенно‑бледную кожу жаром.

Он не мог ничего сказать, только хлопал глазами, как сломанная кукла. Агнешка прекрасно слышала, о чём он молит, и лишь слегка прикоснулась кончиками пальцев к его векам.

– Засыпай, мальчик!.. Пусть боль уходит, всё будет так, как судьбе угодно.

Он пытался пошевелить рукой, чтобы дотронуться до неё, но тело не слушалось его.

«Ты придёшь?! – молила его душа. – Только скажи, что придёшь, ещё хотя бы раз! И тогда я приму всё, как есть…»

Каре‑зелёные глаза ему чуть заметно подмигнули, а дальше пустота. Тёмная, глухая, беспросветная, рыхлая, как земля, под которой он должен был быть погребён через три дня, если бы так страстно не стремился жить, чтобы вновь увидеть ту, которая из века в век спасала его и несла погибель.

 

ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 3

 

Познакомившись с родителями Жюлиана, пришлось приложить максимум красноречия, чтобы удержать их до появления Агнешки. Она вышла из отделения, словно врач, и проследовала мимо всех на улицу, никому ничего не сказав, будто и не знает нас. Даня с Эрикой только рот раскрыли от удивления.

– Надеюсь, что с вашим мальчиком всё будет хорошо! Я буду молиться о его скорейшем выздоровлении. Вот моя визитка, звоните, если что‑то понадобится. И держите нас в курсе происходящего.

Отец Жюлиана молча пожал мне руку и вслед за женой направился к двери, за которую пускали не всех, я с облегчением выдохнул.

– Пап, нельзя же быть таким назойливым, у людей горе.

– Ты разве не слышал, Агнешка сказала любым способом задержать…

– Агнешка, всё время Агнешка, а она даже не взглянула на нас.

– Не взглянула, значит, так было надо, не хотела, чтобы её запомнили родители Жюлиана во избежании лишних вопросов.

Схватив вещи, Эрика выскочила на улицу, не дожидаясь, пока мы закончим свои дебаты.

Агнешка сидела возле мотоцикла, зажав голову руками, в полном (как мне показалось) расстройстве чувств.

Эрика восприняла это как приговор и, вся бледная, молча присела рядом с нею на бордюр.

Собрав остатки сил, Агнешка отгородилась от меня, закрыла доступ к своим мыслям.

Я подошёл.

– Не напрягайся, если не хочешь, чтобы знал, я не полезу. Пожалей себя, ты устала.

– Агнешка, не молчи! Всё так плохо?!

Она опомнилась, погладила Эрику рукой.

– Он будет жить, по крайней мере, эту аварию перенесёт, но восстанавливаться будет долго.

– Что это значит?

– Жюлиан какое‑то время не сможет двигаться и ходить, но надежда всё‑таки есть… Сделаю всё, что в моих силах, дорогая.

Я невольно занырнул в ослабившую защиту голову больше по привычке, нежели из любопытства.

– Ты обещал! – обрубила Агнешка, поднимаясь на ноги.

– Прости, не специально, привычка. Позволь хоть немного восстановить твои силы.

– А это, всегда‑пожалуйста, если ты богат… – она улыбнулась и, сделав шаг навстречу, крепко меня обняла.

Даня изменился в лице и отвернулся. Мы так и не успели поговорить с ним о самом главном. Эрика, всё ещё шокированная известием, так и осталась сидеть, не обратив никакого внимания на наши объятия.

– Нужно снять номер в отеле и как следует выспаться перед дорогой.

– У меня есть идея получше.

– Я останусь с ним! – Эрика и слышать ничего не хотела. – Ему нужна поддержка.

– Детка, пока он в реанимации, тебя к нему всё равно не пустят! – Агнешка оторвалась от моей груди, и я почувствовал лёгкое головокружение, как донор, только что поделившийся кровью.

– Я всё равно никуда не поеду, – упорствовала Эрика, и весь её вид говорил о том, что так оно и будет.

– Я обещал маме, что мы вернёмся вместе, она очень за тебя переживает.