Семь-я. Седьмая книга. Сага «Исповедь»
– На то она и мама! – резко ответила дочь.
– У тебя учёба, ты не можешь пропускать занятия, скоро экзамены.
– К чёрту лицей, прости, Господи, я нужна ему и буду здесь. Не забывайте, что он прикрыл меня собой! – она выдала свой самый веский аргумент, и слезы потекли по щекам.
Мы переглянулись: и Агнешка, и я поступили бы точно так же. Тяжело вздохнув, не стал с нею спорить.
– В любом случае, сейчас с Жюлианом родители, а тебе нужно отдохнуть. Агнешка сделала всё, что смогла, и пока ему больше ничем не помочь.
– Ему больно? Он страдает?
– Пока нет, – честно ответила Агнешка, – сейчас он крепко спит, и ему вводят обезболивающие, но когда очнётся и придёт в себя, боль станет его постоянной спутницей…
Жюлиан застонал, а потом его крик резко вырвался из груди и переполошил всё отделение. К счастью, родителей уже к тому времени попросили уйти. Лимит продолжительности допустимого посещения был исчерпан. Медики засуетились, и увеличили дозу морфина, он притупил ощущения. Тело по‑прежнему не слушалось его. Всё, что мог Жюлиан, – это мыслить, а ещё видеть и вспоминать. Странная каша из непонятных образов смешалась в его голове, к ним прибавлялись ещё и галлюцинации, вызванные медикаментами.
Вот он несётся на лошади во весь опор, перескакивает преграду, животное с ним словно одно целое, оба напряжены до предела.
«Скачки», – догадался он. А воображение полетело дальше.
Вода, много воды, волны накрывают с головой и становится невозможно дышать, он с трудом выныривает, но его уносит снова, ещё мгновение, и наступит конец.
Жюлиан вновь вскрикивает и тут же погружается в пучину своих безумных видений. Лёд сковывает тело: руки и ноги намертво заморожены. Глаза ещё видят, ужасающее ощущение полной беспомощности, вечная мерзлота поглощает последние капли тепла. Ещё мгновение и сознание погаснет, он становится частью монолитной глыбы в белоснежной пустыне. И, вроде бы, всё кончено, больше нет ни мыслей, ни чувств, полная безнадёжность, но появляется ОНА. Босая бредёт по снегу, плавя всё вокруг неистовым пламенем своей непокорной души, вырывает его из…
«Забвение», – вспоминает Жюлиан и вскрикивает вновь от адского огня, возрождающего его к жизни.
И снова бой барабанов. Яростное сражение. По мечу стекает вязкая густая кровь, он продолжает рубить, колоть и вспарывать врага без всяких сожалений, кольчужная рубаха раскалена, солнце палит беспощадно, но, в пылу битвы, притупляется даже боль. Скоро всё кончится… Скорей бы!
«Мужество», – Жюлиан пытается удержать поток сознания, но его уносит. Прохлада древнего храма, священные колонны, полумрак, женский голос возносит заклинания, от них мурашки бегут по коже. Он знает голос этой жрицы, помнит, кто ОНА.
«Любовь!» – глаза открываются вместе со стоном, тоской разрывающим грудь. Переломанные рёбра не дают без боли вдохнуть и выдохнуть. И тут он понимает: вся его бесконечная возня от женщины к женщине лишь поиск той единственной, которая вечно ускользает от него. Но теперь он точно знает, что ОНА существует.
Эрика уснула лишь после усиленного воздействия, Агнешка к тому времени уже видела десятый сон. Огненно‑красные волосы её рассыпаны по подушке, на лице сероватый оттенок от переутомления, она выехала ещё до того, как случилась авария, почувствовала, и тут же полетела на помощь. В это же время и я ощутил тревогу. Но Агнешка всегда на полшага впереди, её интуиция сильнее и выше.
«Наташа сказала, что она уже выехала, но не сказала, когда. Да и разве в этом суть?!»
Я вздохнул, подошёл к ней ближе, присел на корточки у изголовья.
«Почему не пускаешь меня в свои мысли? Что прячешь, чего задумала? Вечная моя спутница – воплощённый огонь, кажущаяся всесильной, на самом деле хрупка и ранима… – ладонь сама потянулась к ней и легла на лоб. Агнешка лишь слегка улыбнулась. – Смертельно устала. Я‑то знаю, каких усилий тебе стоило это. У моей сестры не бывает полумер, если она отдаёт, то полностью и безоглядно. Спи! Пусть тебя ничто больше не потревожит. Передал покоя и ей, пока не в силах противиться, пусть отдыхает. Завтра будет новый день, тогда и решим, что делать дальше. А пока мне предстоит разговор с Наташей, и чует моё сердце, не простой…
Даня принимал душ, и я решил никого не беспокоить разговорами, вышел на улицу. Ещё светло, солнце только‑только закатилось за крыши соседних домов. Знакомая улочка, казалось, опустела. Но это только видимость, жизнь продолжается, скоро посетители заполнят излюбленный бар и начнётся пора развлечений… Конни так и не вышла замуж, пополнела, постарела, выпивает. Жаль её. Но у каждого своя судьба, и мы не властны над нею.
Наташа ответила сразу.
– Наконец‑то, вы там что, решили свести всех нас с ума? Ни один телефон не отвечал!..
– В больнице необходимо отключать мобильные, ты же знаешь. Да, только недавно приехали. В метро тоже нет зоны. А потом все так устали, что перекусив, сразу же легли.
– Хорошо, хоть Даня позвонил, подумал о нас с Мариком, он тоже места себе не находил.
– А, ну тогда ты в курсе наших дел. Надо что‑то решать с Эрикой.
– Что значит решать? Ей учиться нужно! На носу экзамены, конец учебного года!
– Я сказал ей то же самое, но и её можно понять, подумай сама, девочка влюблена, парень геройски её спас, сам на грани жизни и смерти. Ещё не известно, будет ли ходить… Ты бы меня бросила в таком состоянии?
– Эрик, не сравнивай! Они ещё толком и встречаться‑то не начали. Мне с самого начала эта идея ужасно не нравилась! Если бы не Агнешка, я бы её вообще никуда не пустила, и не было всего этого кошмара…
– Что случилось, то случилось, и в этом нет ничьей вины. Она здесь, и уезжать не намерена, я же не могу её силой запихнуть в машину, возможно, через неделю‑другую парня отправят в родной город, и она вернётся.
– Кто это может знать? Повреждённый позвоночник может лечиться очень долго. Что она будет делать в Париже, где жить, на какие деньги?
– Конни с радостью выделит ей комнату.
– Молоденькой девочке жить в борделе рядом с проститутками? Эрик, ты думаешь, что говоришь?
– Я снимал здесь комнату, но не стал их клиентом, разве не так?
– Ты – совсем другой, я в тебе полностью уверена, ты – человек глубоко верующий, она ещё совсем ребёнок!
Мы оба замолчали. Немного подумав, я сказал:
– Скорее всего, Агнешка тоже останется с ней, чтобы поднять парня.
– Вот она пусть и остаётся, от неё хоть толк есть.
– Наташа, не кричи, прошу тебя! Ты ведь тоже была как она, даже ещё моложе, когда мы познакомились!
– Вот, и ты ту же песню завёл! Что вы все ополчились на меня? Я – мать, я знаю, что лучше для МОЕГО ребёнка!
– Тогда приезжай и сама забери её, если у тебя это получится. А пока подумай, – я отключил связь. Присел на лавку. Мы ещё никогда не говорили на таких тонах. Резанули по сердцу её слова, будто я так и не стал для Эрики отцом, но я не позволю обиде поселиться в душе. Наташа расстроена, она изнервничалась, переживает, её можно понять и простить.
