Семь-я. Седьмая книга. Сага «Исповедь»

Вышел Даниил со взъерошенной мокрой головой.

– Вот ты где! А я уже обыскался!

– Домой звонил.

– Мама расстроена не на шутку.

– Да.

– Я тоже считаю, что Эрике необходимо вернуться, у неё впереди вся жизнь. Здесь небезопасно…

– Пойдём, ветер поднялся, ещё простынешь.

Долго не мог заснуть. Думал и так и этак. Не уехал бы я ни за что, случись такое с любимым человеком, под окнами бы, как пёс бездомный, блуждал, голодал, но не покинул. И ведь Наташа такая же, но почему‑то считает, что с Эрикой можно поступить иначе.

 

ЧАСТЬ 2. ГЛАВА 4

 

«Ангел», – подумал Жюлиан, увидев небесно‑голубые глаза, наполненные слезами. Эрика склонилась над ним, погладила его руку со встроенным катетером для капельницы.

– Ты меня слышишь?

Он только закрыл и открыл глаза, это можно было принять за ответ «да».

– Жюлиан, мне так жаль, что это случилось. Я буду здесь, с тобой, всегда рядом…

Уголки его губ дрогнули, видимо, он пытался улыбнуться, но не смог.

– Твоя мама разрешила мне прийти, сюда пускают только на час и кого‑то одного. Но я хочу, чтобы ты знал, я здесь, в Париже, и не уеду, пока тебе не станет лучше. Я молюсь за тебя непрестанно.

Вновь закрыл глаза, и мокрая дорожка от слезы осталась на небритой щеке.

– Тебе больно?

Чуть кивнул головой. Это были уже хорошие признаки.

– Выздоравливай! Доктор говорит, ты – сильный, молодой организм справится, и всё будет хорошо, слышишь?

Он приоткрыл рот, и слабый звук, не то стон, не то слово прозвучал непонятно для Эрики. Жюлиан пытался бороться, и это было видно по всему.

– Представляй себе, как ты становишься на ноги, как выходишь на улицу, как улыбаешься и смеёшься… Папа говорит, что наши мысли материальны, и они исполняются. Всё пройдёт! – нежные тёплые девичьи губы прикоснулись к его губам. – Я люблю тебя… уже давно и, кажется, всегда любила! Вот и сказала, – Эрика утёрла слёзы, – теперь ты всё знаешь, и есть время подумать.

Зашла медсестра, проверила показания приборов, записала их, улыбнулась девушке, так трогательно держащей за руку пострадавшего. «Красивая пара», – заметила она про себя, а вслух произнесла:

– Ваше время подходит к концу, больному нужен отдых.

– Да, конечно, я сейчас уйду.

Жюлиан вдруг сжал её пальцы своей ладонью.

– Ты начинаешь шевелиться! Какое счастье! Обрадую твоих родителей. Выздоравливай, ради Бога! Я очень тебя люблю, – она уже более уверенно поцеловала его, погладила по голове. – Всё будет хорошо, я верю! Не может быть иначе.

 

Родители Жюлиана как‑то сразу приняли Эрику, возможно, не без участия способностей её отца, задействовавшего все свои магнетические силы. Агнешка держалась от них в стороне, договорившись с племянницей, что она с ними не будет пересекаться. И лишь когда Эрика вышла на улицу, а за нею отец и мать Жюлиана, Агнешка приблизилась к желаемой цели. Её долг очевиден: нельзя, чтобы парень оставался безмолвной куклой, когда‑то он спас её ценой своей жизни, да и не только за это. В глубине души между ними ещё жива глубокая связь.

Проскользнула через коридор без особых проблем, время выбрано правильное, медработники обедают, во Франции – это святое.

Жюлиан вздрогнул, увидев перед собой роковую женщину из сновидений. Он воспринимал их как бред, а их откровенный разговор вне тела скрылся в лабиринтах его подсознания.

Если б мог, то спросил, что она делает здесь и зачем пришла? Но не смог, напрасно напрягался.

Агнешка подняла над ним руки, глубоко вздохнула, и он почувствовал, как ускользает куда‑то с бешеной скоростью.

– Вот так‑то лучше, мальчик. Тебе вовсе необязательно всё знать и помнить. Образ нашей малышки греет тебе душу, и это хорошо. Ещё раз на те же грабли я уже не встану. Слишком больно терять, да и нет тебе места в моей нынешней жизни. Совсем нет… – говорила на польском, вправляя кости, Агнешка. Процесс этот требует больших усилий, так что про двери и прочее она не подумала, понадеявшись на случай.

– Что Вы здесь делаете, мадам?

– Т‑с‑с‑с… Присядь, дорогуша, отдохни! – она усадила застывшую санитарку на стул. – Проклятье! Опять не дают работать, – выругалась Агнешка.

 

– Ничего не понимаю! – хирург всматривался в изображение сканера, – где это видано, чтобы позвонок собрался вместе как кусочки пазла? Сравните, коллеги, это сделано позавчера, сразу после аварии, а это – то, что мы наблюдаем сейчас. Кто, скажите, КТО сделал работу за меня без хирургического вмешательства?! Мы отложили операцию, а теперь я не вижу причин её проводить.

Раскрыв рты, доктора потеряли дар речи. Жаль, что этого не видела Агнешка, сцена бы её позабавила. Не впервой ей собирать Жака по осколочкам, поменяй он хоть тысячу имён. А вот процесс сращивания, увы, медлителен, ускорить его не под силу даже самой могущественной ведунье.

 

Мы с сыном возвращались домой. Агнешка сама предложила свои услуги: присмотреть за Эрикой и подлатать Жюлиана. Если бы только знали его отец и мать, как им повезло! Но она наотрез отказалась знакомиться с ними. И я её хорошо понимаю. Благодарность порою трудна. И в нашем деле тайна – превыше всего.

– Пап, ты уверен, что мы поступили правильно?

– Даня, только представь, что ты полюбил девушку, а тебе запрещают её видеть именно тогда, когда она больше всего нуждается в тебе. Что бы ты делал?

– Я б застрелился… – недолго думая, ответил он, и моё сердце ёкнуло в груди.

– Не говори так! Когда приходят в нашу жизнь сильные чувства, всё остальное отодвигается на задний план и становится мало существенным. Я понимаю Эрику и поступил бы точно так же, твоя мама сделала бы то же самое. Просто она взбунтовалась, потому что дочь впервые вышла из повиновения. Но я уверен, она обязательно всё поймёт и простит.

– Ты на самом деле считаешь, что Агнешка способна его поднять?

Я засмеялся: