Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба

Автор: Тимофей Ковальков

Возрастное ограничение: 18+

Текст обновлен: 21.03.2025

Аннотация

Москву атакует новый вирус. Злоумышленники выводят на острова Вануату огромные суммы с помощью коня. Герой, угнетенный семейным конфликтом и угрозой ареста, сбегает в Паттайю. Но судьба неумолимо ведет его в подземелье, скрывающее страшную тайну. Книга содержит нецензурную брань.

Шестая брамфатура

Или Сфирот Турхельшнауба

Тимофей Ковальков

ISBN 978‑5‑0059‑7487‑7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

По многочисленным просьбам друзей я наконец написал повесть о банках, но не только…

Рисунки автора.

Третья редакция.

Дисклеймер

Герои и события повести выдуманы автором из головы, высосаны из пальца и взяты с потолка. Любые совпадения с реальностью случайны, а сюжет целиком и полностью – плод фантазии. Автор может быть не согласен с высказанными героями суждениями, равно как и с мнениями, выраженными от третьего лица в контексте данного повествования. Автор ни к чему не призывает, ни на чем не настаивает и приветствует исключительно разумное, доброе и вечное. Повесть написана в год начала пандемии, что наложило неизгладимый отпечаток на ее содержание.

Стекание струй

– Какое счастье, что я не сменила фамилию! – эта коронная фраза неизменно служила сигналом к началу семейной сцены.

Веня стоял на пороге – промокший, пахнущий коньяком, мочой и чужой женщиной. В руках болталась бесполезная связка ключей. Пока он дрожащими пальцами пытался попасть ключом в замочную скважину, Капитолина открыла дверь изнутри. Она появилась на пороге в халате, небрежно наброшенном на голое тело. Привлекательная, даже вызывающая желание, несмотря на очевидную нелепость момента. Наверное, вскочила с постели, услышав царапанье у входной двери. В её взгляде не читалось ни тени сочувствия.

– Кого ты на этот раз соблазнил, мразь? Отвечай! Мне осточертели твои бесконечные любовницы. Сколько ты выпил?

Про бесконечных любовниц это, конечно, преувеличение. Да, сегодня он был на волосок от измены, но ничего не вышло. Проклятое стеснение, преследующее с детства, снова победило. Панический страх перед незнакомым женским телом зародился в тот момент, когда незабвенная тётя Рива из Черкасс застала его голым с журналом женской моды в руках. Ему тогда едва исполнилось тринадцать. Он до сих пор старался избегать воспоминаний о том унизительном эпизоде. Психическая травма осталась на всю жизнь.

– Что ты молчишь как партизан? А ну‑ка иди на свет!

Капитолина схватила его за рукав и потащила в прихожую, как телёнка на убой. Внимательно всмотрелась в лицо, принюхалась. Её тонкие выразительные черты исказились, выражая целую гамму эмоций: отвращение, любопытство, страдание и даже моральное превосходство. Ещё бы, ведь в юности Капитолина подрабатывала актрисой в детском театре, играя добрых фей и сказочных лошадей. Но сейчас не пахло ни сказкой, ни добротой – надвигалась буря.

– Не смей трогать меня!

Она резко сбросила его руку со своей шеи. Халат распахнулся, обнажив низкую, правильной формы грудь, стройную, чуть полную в бедре ногу и живот с заметным шрамом от операции. На нервах ей никак не удавалось справиться с поясом и как следует запахнуться. Веня отвёл глаза, опустив взгляд на свои мокрые брюки. Со штанин стекали грязные струйки воды, оставляя лужи на кафеле.

– Что ты сопишь? Сколько выжрал? Литр? Несёт, как из бочки! На кого я потратила лучшие годы! Почему ты весь мокрый и грязный? В канаве валялся? Ты что, блевал?

Её тонкие влажные губы дрожали, слегка обнажая ровные зубы с острыми, как у вампирши, клыками. Обычно, в минуты близости, эти клыки впивались ему в плечо. Только во время оргазма тревожный ум Капитолины отключался, уступая место редким моментам спокойствия. Но сейчас из её уст сыпались лишь колкости.

Веня мог ответить только тяжёлым мычанием. Да, он блевал, а сколько выпил – разве упомнишь? Да и какая теперь разница?

– Вот мразь! Кого на тот раз ты затащил в постель? Весь отдел перетрахал? Под дождем, что ли, развлекались? Романтик хренов. Надеюсь, на этот раз хоть с ровесницей связался.

Капитолину ужасно беспокоил возраст любовниц мужа, а затем уже количество выпитого. Она ценила точность, вычисляя по сложной формуле степень его вины. Нет, скорее степень презрения, с которой она обрушит на голову супруга. Сегодня формула давала сбой. Он сходил на корпоратив, не предупредив, и вернулся «на рогах» в пять утра. Тонкие брови супруги, выведенные косметологом в идеальную дугу, тщетно пытались нахмуриться, словно сопротивляясь эмоциям.

– Марш на кухню, сволочь! Опохмеляйся, если хочешь. На этот раз ты доигрался, я собираю вещи и уезжаю к отцу на дачу. Живи один, раз тебе дороги твои адюльтеры и алкоголь. Мне тридцать семь лет! Надоело играть роль мамочки и психиатра в одном лице. Утешать тебя после работы, лечить психозы, подставлять своё тело как кукла. А ты вечно заявляешься среди ночи и тебя тянет с новенького на старое для контраста.

Упоминание возраста означало, что дело дрянь. Ничего сейчас не изменишь, хоть башкой треснись о стену. На всякий случай Веня всё‑таки стукнулся лбом о дверь. Несильно – самобичевание в этом доме не прощалось. Затем он зашёл на кухню, достал из морозилки бутылку, выпил полстакана ледяной водки и заперся в ванной. Пока он принимал душ, Капитолина собрала вещи и постучала в дверь.

– Я ухожу, алкаш. Тебе повестка, кстати, пришла. Доигрался со своими схемами, разбирайся теперь сам. Если посадят – поделом. Моцарта и Сальери не забудь покормить. Пока!