Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба
– Нет, – пробормотал он.
– Не пугайтесь. По вашему делу решения еще нет. Но давайте сделаем так: ступайте домой, отдохните. В банк больше не ходите. И не пытайтесь выяснять, что там происходит. Поняли?
– Ничего я не понял…
– Хватит мусолить эту чашку! – рявкнула она вдруг. – Вы ее зубами прогрызете. Здесь вам не ресторан и не клуб дискуссий. Поднимайтесь и ступайте. На сегодня допрос окончен.
Последнюю фразу следователь буквально выкрикнула. Веня остолбенел от этой сумбурной тирады. Но собеседница была так прекрасна, что он готов был ловить каждое ее слово, каждый взгляд. Лишь проклятая застенчивость мешала вздохнуть свободно. Он поднялся, покорно направился к двери, на миг оглянулся, бросил грустный взгляд на Дорис Викторовну и вышел из кабинета.
В коридоре она догнала его.
– Возьмите открытку, – прошептала следователь, протягивая конверт.
– Что это?
– Вы забыли, какой сегодня день?
– Какой? – растерялся он.
– Четырнадцатое февраля, – дыша прямо ему в ухо, произнесла она. – День всех влюбленных. Поздравляю вас. Вы ведь влюблены? Не вздумайте сказать, что я вам не нравлюсь, – всё равно не поверю. – Она улыбнулась так ласково, что у Вени отлегло от сердца.
– Нравитесь, – выдохнул он, невольно почесывая ухо, потревоженное ее горячим дыханием.
– Вот и забирайте открытку! – резко громыхнула она на весь коридор. – И идите к черту!
Сбитый с толку и ошарашенный, Веня вышел на улицу. И тут же вспомнил о своем недавнем намерении напиться до беспамятства.
«Холодное сердце»
Старинный особняк чудом пережил революцию, войну и последнюю реновацию. При царе здесь обитал никому не известный помещик. В годы советской власти в цокольном этаже обосновался секретный институт. Хмурые люди в серых халатах варили яды, чтобы оперативно решать вопросы с врагами отечества – как в тылу, так и за границей. В лихие девяностые здание приютило кооператив по производству полиэтиленовых мешков для покойников – крайне востребованной продукции в те времена. А после миллениума здесь обосновался модный ресторан под названием «Холодное сердце».
С названием вышел конфуз. Владелец вдохновился старым лозунгом: «Чистые руки, горячее сердце и холодный ум». Однако по недоразумению решил, что руки должны быть горячими от борьбы, ум – кристально чистым, как у буддистов, а сердце – холодным, чтобы не страдать от излишнего сочувствия. Когда ошибка вскрылась, курирующие ресторан чиновники только посмеялись – версия показалась им даже занятной.
Интерьеры заведения поражали аскетизмом с налётом тюремной эстетики. Скамьи и столы сделали из грубо сколоченных досок, тёмные сводчатые потолки навевали ассоциации с пыточным подвалом. Залы освещали керосиновыми лампами, свисающими с потолков на ржавых цепях, а вдоль стен тянулась колючая проволока. У входа, вместо привратников, несли службу часовые в шинелях, с овчарками, надрывно лающими на гостей.
Меню предлагало советскую лагерную классику. Еду и напитки подавали в алюминиевых мисках и кружках. Официантки щеголяли в военной форме сороковых годов – пилотки, толстые хлопчатобумажные колготы и стучащие по полу кирзовые сапоги. Чтобы клиенты лучше проникались атмосферой, персоналу разрешалось грубить: миски швыряли на стол с язвительными замечаниями. Из репродукторов, стилизованных под советские, доносился блатной шансон. Иногда его прерывали сводками с фронта в исполнении актера с голосом Левитана.
