Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба

– Не смей трогать меня!

Она резко сбросила его руку со своей шеи. Халат распахнулся, обнажив низкую, правильной формы грудь, стройную, чуть полную в бедре ногу и живот с заметным шрамом от операции. На нервах ей никак не удавалось справиться с поясом и как следует запахнуться. Веня отвёл глаза, опустив взгляд на свои мокрые брюки. Со штанин стекали грязные струйки воды, оставляя лужи на кафеле.

– Что ты сопишь? Сколько выжрал? Литр? Несёт, как из бочки! На кого я потратила лучшие годы! Почему ты весь мокрый и грязный? В канаве валялся? Ты что, блевал?

Её тонкие влажные губы дрожали, слегка обнажая ровные зубы с острыми, как у вампирши, клыками. Обычно, в минуты близости, эти клыки впивались ему в плечо. Только во время оргазма тревожный ум Капитолины отключался, уступая место редким моментам спокойствия. Но сейчас из её уст сыпались лишь колкости.

Веня мог ответить только тяжёлым мычанием. Да, он блевал, а сколько выпил – разве упомнишь? Да и какая теперь разница?

– Вот мразь! Кого на тот раз ты затащил в постель? Весь отдел перетрахал? Под дождем, что ли, развлекались? Романтик хренов. Надеюсь, на этот раз хоть с ровесницей связался.

Капитолину ужасно беспокоил возраст любовниц мужа, а затем уже количество выпитого. Она ценила точность, вычисляя по сложной формуле степень его вины. Нет, скорее степень презрения, с которой она обрушит на голову супруга. Сегодня формула давала сбой. Он сходил на корпоратив, не предупредив, и вернулся «на рогах» в пять утра. Тонкие брови супруги, выведенные косметологом в идеальную дугу, тщетно пытались нахмуриться, словно сопротивляясь эмоциям.

– Марш на кухню, сволочь! Опохмеляйся, если хочешь. На этот раз ты доигрался, я собираю вещи и уезжаю к отцу на дачу. Живи один, раз тебе дороги твои адюльтеры и алкоголь. Мне тридцать семь лет! Надоело играть роль мамочки и психиатра в одном лице. Утешать тебя после работы, лечить психозы, подставлять своё тело как кукла. А ты вечно заявляешься среди ночи и тебя тянет с новенького на старое для контраста.

Упоминание возраста означало, что дело дрянь. Ничего сейчас не изменишь, хоть башкой треснись о стену. На всякий случай Веня всё‑таки стукнулся лбом о дверь. Несильно – самобичевание в этом доме не прощалось. Затем он зашёл на кухню, достал из морозилки бутылку, выпил полстакана ледяной водки и заперся в ванной. Пока он принимал душ, Капитолина собрала вещи и постучала в дверь.

– Я ухожу, алкаш. Тебе повестка, кстати, пришла. Доигрался со своими схемами, разбирайся теперь сам. Если посадят – поделом. Моцарта и Сальери не забудь покормить. Пока!

Два прелестных котика отвлекали супругу от мыслей о неудачном браке и нерожденных детях. Моцарт – белый игривый пушистик, Сальери – чёрный прожорливый жирдяй. Когда Веня выбрался из ванной, жены и след простыл. Только халат валялся в белом кожаном кресле. Он глянул в повестку: «Гражданин В. Турхельшнауб вызывается в Следственный отдел для допроса в качестве свидетеля по делу о превышении полномочий».

Веня накапал валокордина в рюмку, выпил и завалился в смятую кровать. Запах духов супруги ударил в нос. Он закутался с головой одеялом, представил себя полярным лётчиком, потерпевшим крушение в Ледовитом океане, и быстро уснул. Ближе к вечеру проснулся с головной болью, сварил куриный суп, попробовал дозвониться жене. Капитолина предсказуемо не брала трубку. За окном в темноте третьи сутки шёл ледяной дождь.