Шестая брамфатура. Или Сфирот Турхельшнауба

– Знаете, что я понял? – вдруг выдал Сергеев. – У меня три любовницы. Ну, решил одну навестить. Лариса, красивая, хоть и глупая как русалка из мультика. С порога денег попросила. Ладно, думаю. Еду к другой, Алине, она как болонка: капризная, но милая. И та денег просит. Ну, хорошо. Быстро вдул – и к третьей, Ирине, у той мозгов навалом, но ноги кривые. Итог? Всем троим заплатил. За что? – он поднял палец. – Просто за дырку. «Кожаный мешочек» с гонореей. Но почему к бабам всё равно тянет, как магнитом?

– А что твой психотерапевт говорит? – лениво спросил Веня, безуспешно пытаясь разрезать краковскую колбасу тупым ножом.

– Не верю в психотерапию, – буркнул Сергеев, подливая водки. – Лечусь буддизмом, пивом и, если совсем плохо, водкой.

– Ошибаешься, Олежка, – вздохнул Веня. – Меня недавно на сеансе просветили. Знаешь, почему утята за матерью бегают? Им всё равно, за кем бегать. Хоть за воздушным шариком. Увидели темное пятно – нейронные цепи замкнулись. Мужики такие же. Лишь бы тёплое тело и дырка нашлись.

– А женщинам что нужно? – буркнул Белгруевич, не отрываясь от тарелки.

– Размножение, конечно, – хмыкнул Сергеев. – Мужик для них – шприц со спермой. Или кошелёк.

– А я, похоже, заболел, – вдруг перебил Белгруевич. – Горло дерет, голова трещит. Может, отравился. На даче новую сауну сделал. Печку камнями обложил, а температура не держится. Должно быть полтораста градусов, а получается черт знает что.

– Полтораста? – переспросил Сергеев, почесав подбородок. – Ты гений или враг человечества? Что за режим? Овощи тушить?

– Это идеальная температура, – буркнул Белгруевич. – В журнале читал. Но печка барахлит.

– Может, камни не те взял? – предположил Веня. – Не метеоритные случайно? Они радиоактивные бывают. Вот и траванулся.

– Глупости, – отмахнулся Белгруевич. – Это из‑за вентиляции. Хотя, может, грибы не те скушал. Мы с лета с матерью валуев насушили, а они ложными опятами оказались…

 

Во время разговора из служебного помещения появился администратор в строгом чёрном костюме. Он величественно нёс поднос, на котором возвышалась суповая кастрюлька. Подойдя к одному из столиков, молодой человек остановился. За столиком ужинали трое респектабельных господ, одетых в синие деловые костюмы, сшитые по последней моде. Никто из них не обратил внимания на подошедшего.

Улучив момент, администратор торжественно снял крышку с кастрюли и, ухватив её за ручку, стремительно опрокинул содержимое за шиворот ничего не подозревавшему господину. В кастрюльке оказался борщ: по спине жертвы расплылось ярко‑красное пятно, повалил пар, а ошмётки картофеля и свёклы скользнули вниз. Совершив своё злодеяние, администратор принял театральную позу и изобразил сардоническую улыбку.

Ошпаренный господин взревел, как раненый зверь. Двое его спутников вскочили и бросились к выходу. Как выяснилось, они отправились за охраной, дежурившей у машин на улице. Вскоре в зале появились двое широкоплечих казаков в папахах. Оценив ситуацию, они без промедления кинулись к администратору. От первого же удара поднос со звоном отлетел в стену. Злодей вскоре оказался на полу со скрученными за спиной руками. Он визжал, как поросёнок, под градом ударов нагайками.

Женские крики наполнили помещение, посетители поспешно вскакивали с мест, некоторые рванули к выходу, создавая суматоху и хаос. В атмосфере паники смешались возгласы, шум падающей мебели и топот бегущих людей. Друзья оказались в первых рядах очереди в гардероб. Накинув пальто, выбежали на мороз.

– Олежек, – спросил Веня, – вот ты всё знаешь, расскажи нам, что сейчас произошло?

– А что тут знать? – произнёс Сергеев. – Ребёнку понятно. Очередной обманутый дольщик. Ошпаренного дядьку я вроде узнал: его зовут Андрей Бигузякин, вице‑президент строительной компании «Писа‑Роза». История старая – набрали кредитов, пообещали построить коттеджный посёлок в лесу, дома по низким ценам продавать. А в итоге всех кинули.

– Понятно, – сказал Веня. – Надо нам куда‑нибудь переместиться, пока полиция не приехала. Предлагаю свалить в баню.

 

«Вознесенский централ»

 

– Проходите, ребятки, проходите, парок нынче отменный.

Бородатый привратник в красной ливрее распахнул двери с ловкостью, достойной клоуна. Незаметным движением он отправил протянутые купюры в недра своего кармана. Друзей здесь знали как «студентов», а значит, пускали за полцены, если платить мимо кассы.

Когда‑то на этом месте возвышался храм Вознесения на Крови. В советские годы от церкви остался лишь остов – купол срезали, а внутри устроили душевые для рабочих троллейбусного парка. В девяностые здание переквалифицировали в склад металлолома. И только в нулевые кирпичный инвалид обрел крышу – как физическую, так и фигуральную. Владельцы, решившие превратить его в баню, к ремонту подошли творчески: облупившаяся штукатурка, закопченные дубовые рамы, а на стенах – фрески, изображающие сцены ада. Атмосфера напоминала вокзальный зал ожидания где‑нибудь в глубокой провинции: скамьи из массивного дерева, бронзовые светильники и толпа потных «пассажиров», теряющих терпение.

Посетители собирались самые разные – от чванливых служащих до матерых уголовников. Но стоило всем избавиться от костюмов, как социальные различия стирались. Разговоры перемежались блатными словечками, мелькали татуировки, блестели массивные кресты на цепях. В ход шли напитки: пиво, а иногда и водка. Мужики наслаждались жизнью с видом трехлетних младенцев, которых только что пощекотали.

– Веня, что думаешь про экономику? – спросил Сергеев, развалившись на лавке.

– Наша экономика, – протянул Белгруевич, – как… ну, в общем, пиписька гномика. Отрезанная, засохшая и вонючая.

– Чего? – Сергеев приподнял бровь.

– Это песня такая, – объяснил Гриша. – А если ты про «Жмур‑банк», то там ему капец. Зажмурился, считай.

– Ты не прав, Гриша! – горячо возразил Сергеев. – Гена Блюй – гений финансов. Бухает, конечно, как верблюд в пустыне, но мастерство не пропьёшь.

– Олежек, не неси чушь, – отмахнулся Веня. – Вот правду говорят: сорок пять лет – пограничный возраст. Между детством и глубоким маразмом.