Симфония кукол

Автор: Александр Барр

Дата написания: 2022

Возрастное ограничение: 16+

Текст обновлен: 17.03.2023

Аннотация

Жуткая история о том, как унижение и бессилие рождают монстра.

Они по‑настоящему счастливы. Они мчатся на машине к морю. Руслан, крепко сжимая руль, то подставляет лицо набегающему ветру, то с любовью поглядывает на беременную Лику. Она тянется к нему губами, чтобы поцеловать. Казалось, что он отвлекся всего на мгновение…

Мощный грузовик не успевает затормозить. В крошево превращаются и легковушка, и счастье влюбленных, и – позвоночник Руслана. Теперь он «овощ», вечно лежащее, бесполезное и неприятное существо. Врачи дают гарантию: это – навсегда.

И вот Лика уже изменяет ему в соседней комнате. И водитель грузовика наслаждается жизнью и не терзается угрызениями совести. И любовник Лики вполне доволен судьбой…

Вот только жуткое наказание приближается медленно и неотвратимо. Месть будет страшной. И палача не найдет никто. Ведь Руслан парализован. Значит, ничего не может…

Ничего не может?

Александр Барр

Симфония кукол

* * *

Радиоволны влияют на нас.

Они словно бездушный фантом, прячась в тени неразгаданных тайн, прямо или косвенно с каждым днем подчиняют себе все живое.

Предисловие

– Весомо.

Я говорю «весомо» и стреляю ему в лицо. Стреляю не целясь. С такого расстояния мне не промахнуться. Жму на спусковой крючок снова и снова. Комната освещается короткими прерывистыми вспышками света, но я не слышу звуков выстрелов. В ушах звенит. Рана на животе болит.

– Весомо.

Давлю пальцем на спусковой крючок, пули вылетают, врезаются ему в голову. Его щеки перестают морщиться от гнусной улыбки. Ошметки его больного мозга разлетаются по сторонам. Накладная борода покрывается алой слизью и пеной.

– Весомо!

Курок щелкает – обойма пуста. Глаза горят. Рот кривится, скалит зубы и кричит. Колени трясутся.

– Весомо?

Мне трудно стоять, не чувствую ног, но стою. Стою, покачиваюсь и смотрю, как слипшиеся комки волос и кровь сползают по спинке кресла. Любуюсь всеми оттенками красного цвета на зеленой глянцевой стене в темном раскачивающемся свете желтой лампы.

Стою, до судорог сжимаю кулак, пытаюсь хоть еще раз выстрелить. Приемник шипит. Трещит своим динамиком, слышны радиопомехи и обрывки фраз, которые прямиком идут в мой воспаленный мозг.

Вставляю ствол себе в рот. Жму, жму, жму. В ответ лишь дурацкие звонкие щелчки, вкус гари и легкие постукивания металла о зубы. Не судьба.

Едва сдерживаю смех, пока полицейские ломятся в дверь. Они не требуют открыть, молча бьют чем‑то тяжелым по ржавому металлу. Через мгновение ворвутся. Черт возьми, где же они были раньше? Снесут проклятую скрипучую дверь с петель и, сверкая в пыли лучами ярких фонариков, забегут к нам в подвал. Ворвутся. И не случится ничего особенного. Это их работа, их рутина. Уверен, они всегда так делают, чуть ли не каждый день… а я раньше никогда не использовал слово «весомо».

Что за глупость говорить «весомо»? Никто так не говорит. «Ве‑со‑мо», это же его слово. Зачем его слово вертится у меня на языке? И зачем я продолжаю жать на спусковой крючок, стуча стволом по зубам и царапая себе нёбо мушкой прицела. И я раньше никогда не стрелял человеку в лицо. Смотрю на обрубок своей руки, валяющийся под ногами, на необработанную рану, на запекшуюся кровь, и нервный смешок вырывается наружу.

Вынимаю изо рта пистолет, вытираю его краем майки. Испачканным краем моей майки. Пульсации в ушах слабеют. Кажется, успокоился. Странное ощущение легкости. Все неожиданно… просто. Просто‑просто. Не думал, что это так просто – отнимать у человека самое ценное, отнимать его жизнь. Проще, чем заварить чай. Чем выдохнуть через нос, лежа на любимом диване после тяжелого рабочего дня. Проще, чем он описывал.

Как странно. Я схожу с ума? Или уже сошел? Мне плевать, что станет со мной, плевать на то, выживу ли я. Мысли лишь об одном – я успел и наконец‑то убил его. Его больше нет.

Страшно признаться, но, кажется, мне понравилось. Понравилось наблюдать, как из‑за меня остывает чужое тело. Возможно, все из‑за того, что передо мной на стуле не человек. Его нельзя назвать человеком. Зверь, монстр, сумасшедший больной садист. Остановленный мною психопат. А может, все дело в том, что во мне просыпается тот самый безумец, которого он так старательно пытался пробудить.

Отгоняю желание подойти поближе, наклониться, разворошить испорченный парик и понюхать его рану, потрогать, лизнуть, помазать его кровью у себя за ухом. Бережно растереть ее, словно элитный парфюм, словно драгоценный божественный нектар.

– Весомо, – повторяю сквозь зубы, как в бреду. – Просто‑просто. Весомо‑ве‑со‑мо.

Ноги отказываются стоять, и я падаю коленями в мягкую пыль. Слышу, как сквозь стук собственного сердца, сквозь мой истерический полусмех‑полукашель чей‑то незнакомый голос приказывает:

– Ни с места! Полиция! Оружие на пол!

Роняю пистолет. Роняю его и падаю рядом, врезаюсь в песок своей разрывающейся от звона и раскалывающейся на части головой.

– Руки! Живо!