Синефилия

Напротив сел позолоченный араб в темных очках. Его аккуратно окантованная борода воняла на весь вагон удом. Всем своим видом он демонстрировал изможденность, свойственную привыкшим просыпаться в полдень.

На сумрачном небе едва виднелась белая выхлопная нить. Я решил пройти к каналу мимо старого кладбища с ветхими могилками. После семи у канала собирались почти все лондонские типажи: менеджеры в белых рубашках, выпивавшие здесь в конце рабочего дня, стоунеры, бросавшие бычки в воду, бегуны с тяжелым дыханием и просто зеваки, которые сами не понимали, что тут забыли.

Изредка попадались влюбленные парочки. Одна из них прижалась к кованому заборчику недалеко от мостика и, жадно целуясь, о чем‑то хихикала. Парень шептал девушке нежности. Она блаженно улыбалась и поглаживала ему спинку.

Где‑то вдали замерцали красно‑синие огоньки, послышался джаз. Но это был какой‑то особенный джаз, я прежде не слышал ничего подобного; саксофон и барабан смешались с восточным звучанием. Музыка становилась громче. Казалось, не я направляюсь к ней, а она ко мне. Так и есть: музыканты катились по каналу на длинной лодке, вдоль бортов которой были развешаны разноцветные гирлянды. На палубе сидели четверо: саксофонист – толстый афроамериканец в экзотичной зеленой рубашке и черном жилете, второй афроамериканец, игравший на барабане, пожилой бородач в тюбетейке с инструментом, похожим на скрипку, и парень двадцати пяти лет, игравший на переносном синтезаторе. Когда лодка проплыла мимо, саксофонист приветливо приподнял черную шляпу.

 

Конец ознакомительного фрагмента