Синефилия
В Англии дорогие сигареты. Поэтому мы с Денисом привозили их из России и продавали одноклассникам. В магазине пачка Marlboro стоила девять фунтов, мы отдавали за шесть. На рождественских каникулах Крис попросил купить целый блок, я уговорил заплатить вперед. На таможне потребовали показать содержимое чемодана. Увидев там четыре блока, таможенники тотчас конфисковали товар, и я прибыл в школу ни с чем.
– It was a force majeure, I don’t owe you nothing[1], – кричал я, пока меня мутузили по голове.
Вокруг столпились однокашники. Никому из них и в голову не пришло за меня заступиться. Кто‑то снимал происходящее на телефон. Только очкастый индус с гигантским рюкзаком, проходя мимо, спросил, что тут происходит, и, получив ответ, пошел дальше.
– Какого хера?! – послышался голос Дениса.
Денис оттолкнул зевак и врезал Крису с ноги. Тот повалился на спину и охнул. Денис набросился на него с кулаками и принялся мутузить Криса так, как секунды назад тот бил меня.
Я встал. В глазах потемнело, закружилась голова, но мне удалось удержаться на ногах. Я схватил Дениса за локоть и оттащил в сторону:
– Не надо, хаус пэрэнт…
– Ублюдок сраный, – сказал Денис и плюнул на лежащего Криса.
Мы направились в медпункт. К кабинету дежурного врача выстроилась очередь – в основном из покашливающих парней. Две девчонки‑китаянки сидели в углу, спрятав лицо за телефонами, которые противно кликали каждый раз, когда они что‑то строчили в мессенджер. Каждый клик отдавался в голове приступом неистовой боли, как будто кто‑то забивал гвозди прямо в виски.
– Can you mute it, for fuck’s sake![2] – закричала появившаяся на пороге медсестра. Затем она со всей силы захлопнула дверь. Я почувствовал, как по башке врезали бейсбольной битой.
– Все бабки хочет? – спросил Денис.
– Ага… – ответил я.
– Ты можешь сходить пожаловаться. Скажи, мол, у тебя силой деньгу клянчат. Тогда пидараса точно отчислят. Хотя… он же англичашка. Расисты сраные…
– Шовинисты. Расист – это когда дискриминируешь другую расу.
– Не будь занудой, у тебя глаз подбит.
– Ты о себе лучше подумай.
– А чё я? – спросил Денис.
– За то, что ты Криса отмудохал, тебе грозит отчисление. Это не в комнату Эммы пробраться, так просто с рук не сойдет. В тот раз забили, в этот могут за яйца схватить.
– Да не! – Денис демонстративно махнул рукой. – Ничего они мне не сделают. Во‑первых, куча свидетелей, которые докажут, что я повел себя как «настоящий джентльмен». Во‑вторых, есть ты и твой подбитый глаз!
И вдруг Денис засмеялся. Так громко, что даже китаянки отвлеклись от телефонов.
– Что такое? – спросил я.
– Уже второй раз за два дня злоупотребляю твоими травмами. То ты ногу подвернул, то глаз подбили. Реально Steadfast.
И правда, это было забавно; я попытался засмеяться, но к голове поднялась жуткая пульсирующая боль. Я схватился за скамью, подташнивало.
Врач выкрикнул мое имя. Я оказался в комнате, пропахшей антисептиками. На фоне голубых обоев и белого кафеля я не сразу заметил врача, который сидел на металлическом стуле и выстукивал что‑то на клавиатуре.
– How can I help you? – начал он, оборачиваясь ко мне. – Oh, gosh! You look beastly![3]
Осмотрев меня, он наложил пару швов на виски и выписал парацетамол. Я был освобожден от занятий на пять дней. Неделю я провел за просмотром «Коня БоДжека», прерываясь только на созвон с родителями: мама распереживалась, отец поздравил с посвящением в мужчины.
Время от времени заходил Денис. Он рассказал, что профессор Тоунер ждет моего выздоровления, чтобы «прояснить обстоятельства произошедшего».
– Ты, главное, не забудь сказать, что я за тебя заступился! – говорил он.
– Ну ясен пень. О чем ты вообще?
Спустя неделю я отправился к профессору Тоунер. Ее кабинет находился в самой отдаленной части кампуса за толстой дубовой дверью. Возле кабинета всегда царила гробовая тишина. Стульев в коридоре не было: директор не радовалась гостям. Я постучался.
– Come in[4].
Профессор Тоунер сидела за огромным столом, на котором располагались широкий монитор и стопка разноцветных папок. Директор смотрела на меня выжидающе – так, словно это не она меня вызвала, а я к ней напросился.
– Please, sit down[5], – сказала она наконец.
Я сел на чертовски неудобное скрипучее кресло. По привычке хотел закинуть ногу на ногу, но сдержался. Директор спросила о моем самочувствии.
– Better[6], – ответил я.
Профессор Тоунер стала расспрашивать о «чудовищном инциденте, который произошел в кампусе на прошлой неделе». Я сказал, что Крис Дженкис силой вымогал у меня деньги и что я отказался их ему давать, из‑за чего он меня избил.
– Why would he want your money? – спросила она.
– I don’t know… you know, there is a stereotype about rich Russians, – ответил я. – All these BBC shows and Chelsea and oligarchs… stuff like that…
[1] Это форс‑мажор, я тебе ничего не должен! (англ.)
[2] Выключите звук, чтоб вас! (англ.)
[3] Как я могу вам помочь? О боже, вы выглядите чудовищно! (англ.)
[4] Войдите (англ.).
[5] Присядьте, пожалуйста (англ.).
[6] Лучше (англ.).
