Синефилия
Денис плохо учился, родителей часто вызывали в школу из‑за бесконечных драк и прогулов. Школе Денис предпочитал видеоигры и езду на высоких скоростях. У отца имелись связи среди местных ментов, и Денису многое сходило с рук. До Англии он никогда не употреблял наркотики, предпочитал вместо этого потеть на футбольном поле.
Как‑то ночью Денис, как обычно, жал газ в пол и игнорировал гаишников с их радарами. Редкие фары проезжавших мимо автомобилей еле освещали трассу, вдоль которой росли столбы дорожных знаков и плакатов с социальной рекламой. На один из таких плакатов и засмотрелся Денис, когда протаранил джип местного священника.
– Чудом уцелел!
– Слушай, джип все‑таки. И он, наверное, пристегнут был.
– Да я про себя! А поп этот руку сломал и сотрясение мозга получил… Но жить будет. И живет, я слышал, неплохо.
Чтобы как‑то замять эту историю, отец отдал сына в первую попавшуюся британскую школу. Веллингтон выбрали случайно, школу посоветовали в агентстве по образованию за рубежом. Отца Дениса привлекли «регулярные занятия спортом, поощрение творчества и самое главное – 90 % учеников поступают в престижнейшие вузы Великобритании».
– Без понятия, на что пахан рассчитывал. Что я вдруг академиком стану? У меня даже репетитора никогда не было.
Языка Денис почти не знал, первое время ему приходилось посещать дополнительные занятия. Поначалу он разговаривал только со мной, но из‑за врожденной общительности быстро завел кучу новых приятелей и был знаком со всеми учениками Wellington School.
Колин зажал нос и чихнул, его губы издали тарахтящий звук. Мы хором засмеялись. Хихиканья и улюлюканья не прекращались минут десять. Но в смехе этом ощущалась нервозность: все переживали по поводу экзамена.
Все, кроме Дениса. Когда смех затих, он демонстративно встал со своего места, положил пустые листы на стол экзаменаторше и пообещал, что попробует пересдать в следующем году. Экзаменаторша вежливо намекнула, что ей в общем‑то плевать, сдаст Денис или нет, и попросила его бесшумно покинуть аудиторию. Следом выбежал Маркус. Вечером я застал их за приставкой. О том, как прошел экзамен, они даже не поинтересовались.
II
– Ты день рождения праздновать собираешься? – спросил Денис.
– Экзамены же.
– Ой, да ладно! Посидим где‑нибудь, выпьем.
– Денис, ты же вчера тусил!
– Да, но вчера я тусил без повода. А сейчас повод есть! – посмеялся он. – Зови гостей, устроим пати. Тебе уже восемнадцать, черт бы тебя побрал!
Денис забронировал стол в White Horse, куда входил уже как ковбой в салун на Диком Западе. Он пригласил на мой день рождения себя, Маркуса, Колина с Эммой и еще двух ребят из футбольной команды, Тома и Тайлера. Эмма привела Джинни. У Джинни были сиреневые волосы, и она постоянно одевалась в мерч любимых рок‑групп: AC/DC, Led Zeppelin, Scorpions – то, что Денис называл «батькиным говнороком».
– Hip‑hop is about today. Any new Kendrick album is much more topical than the grandads you listen to, Jeenny, – сказал Маркус. – Tell’em, Tom!
– Don’t be rude, Marcus[1], – хором сказали Колин, Эмма и Джинни.
Пока ребята спорили, я засмотрелся на пару старичков, танцевавших медляк в центре зала. Дедуля оделся в потрепанный твидовый пиджак, женщина привязала к руке воздушный шарик в форме числа 35. Вокруг бесновались дети, их внуки.
– They’re cute, aren’t they?[2] – Эмма тоже разглядывала танцующих старичков.
– Сейчас будет бомба! – сказал Денис, простоявший десять минут в очереди за барной стойкой. Он расположил на столе шесть стаканов с зеленоватой жидкостью. Затем достал из‑за пазухи две чайные ложки и отсыпал в них сахарный песок.
– Что это?
– Абсент. Повторяй за мной.
Денис зачерпнул содержимое ложкой и поджег. Напиток тлел около секунды, после чего Денис потушил ложку, слизал с нее сахар и залпом опрокинул оставшийся в стакане абсент. Потом Денис поджег и сам стакан, потушил, приложил ко рту и вдохнул образовавшийся пар. Он уронил стакан на стол и прокашлялся.
– Ух! Три таких – и ты готов!
Я повторил за Денисом.
Тем временем за столом разразился спор о правах женщин. Джинни и Эмма ругали консерваторов. Колин, отец которого служил приходским священником в местечке Салфорд к западу от Манчестера, защищал любимую партию своей семьи.
– What have Tories done to women in this country? They keep making them prime ministers![3] – говорил он.
Маркус нашел фразу остроумной. Он предложил тост. Гости нехотя чокнулись. Джинни вновь принялась проповедовать феминизм. Она загуглила статистику, согласно которой при тори женщины стали занимать меньше государственных постов и управленческих должностей в крупных компаниях. Джинни связала это с распространением правого популизма и принялась ругать Трампа и Брекзит. В те дни в Англии все что угодно могли связать с Брекзитом.
– How did you vote? – спросил Маркуc.
– I didn’t, – ответила Джинни.
– Neither did I, – сказала Эмма.
– You can’t judge people’s choice if you didn’t vote, – сказал Маркус. Колин поддакивал.
– We were seventeen, you stupid morons![4] – ответили девушки.
[1] – Хип‑хоп – это музыка про сегодня. Любой новый альбом Кендрика актуальнее дедов, которых слушаешь ты, Джинни. Скажи им, Том!
– Маркус, не будь таким грубым! (англ.)
[2] Они милашки, скажи? (англ.)
[3] Что тори сделали женщинам? Только при них и становились премьер‑министрами (англ.).
[4] – А ты сама как проголосовала?
– Я не голосовала.
– Я тоже нет.
– Ну, значит, вы не можете судить выбор большинства, если не голосовали.
– Нам было семнадцать, дураки тупые! (англ.)
