Сочувствую ее темным духам… 13-21
Итак.
Темная комната.
К нему подошел некто в темной рваной рясе. Майкл не мог понять, кто к нему подошел, хотя он видел его отчетливо… или ему только казалось, что он видит отчетливо… В незнакомце преобладали черты Саймона и Фила, его дражайшего отчима. Он почему‑то был одет в рясу Моллиса, от него пахло странной смесью мандаринов и гари. Запах гари вызвал в его голове воспоминание из прошлого, когда он пытался защитить Эми от ядовитых трезубцев Фрэнка. Воспоминание сразу же исчезло, потому что незнакомец спросил:
– Я не существую, но ты думаешь обо мне…
– Так кто же ты? – спросил Майкл и испугался – он не узнал свой собственный голос.
– Подумай и ответь – твой ответ обязательно будет правильным.
Майкл не мог думать – он не понимал, как это делается.
Но…
Он почувствовал, как открывается его рот, который отвечает все тем же чужим голосом:
– Ты бог?
– Правильно.
– Что тебе от меня надо?
Ответа на свой вопрос он так и не услышал.
Темная комната стала медленно исчезать. Стало просто темно. Он чувствовал, что обрел свое сознание. Он понимал, что за ним кто‑то наблюдает. Неужели некий Мастер читает его жуткие мысли?
«Эй ты, Производитель!
В другой сфере ты всего лишь потребитель.
И тебя же травят такие же ебаные производители, как и ты. Травят так же, как и ты!»
Очнись!!!!
– Майк, очнись!
– А?
С огромным трудом Майкл открыл глаза и увидел обеспокоенное лицо Саймона.
– Ты как? – спросил он. – Уже вышел из экзистенциального трипа?
Майкл подскочил на кровати. Его водило в разные стороны. Перед глазами витали узоры из синтетической еды. Пестрая рубашка Саймона казалась ему еще более галлюциногенной, чем прежде. Гостиничный телевизор, похожий на потасканную раму с мелькающими в ней сенсорными картинками, с перебоями показывал самую разную ерунду.
Одна реклама. Сплошная реклама. Майкл понял, как устроено гриверское телевидение – целые сутки показывать только рекламу.
«…Чистящее средство Квенти1+. Мгновенно выводит сгустки ядовитой пыли от самых различных поверхностей – пластик, деревозаменитель, синтетический каучук…
– Бери и пользуйся, очень хорошее…
– Фу, какая гадость!
– Думаешь, я бы тебе отдал Квенти1+? Беги в магазин и покупай, пока не разобрали…
Квенти1+ – покупай, пока не разобрали…»
– Как мы здесь оказались? – спросил Майкл, с паникой оглядывая место, в котором он находится.
Это была комната мотеля. Та самая, за которую они отдали курок золотого пистолета. Все вроде бы нормально – тогда откуда же взялась паника в его дико стучащем сердце?
Койка была непривычно твердой. Изображение с очередной рекламой становилось то насыщенным, то расплывчатым. В этот раз рекламировался некий инструмент под названием энергосберегатель. Майкл приподнял голову и посмотрел в окно. Мимо свалки с зеленовато‑фиолетовым дымом пробегала корова, за ней гнался отчаявшийся чайлдаст. Расплывчатый отчаявшийся чайлдаст. Вся комната стала неустойчивой – Майкл подумал, что он находится на корабле, хотя он никогда в своей жизни на корабле не был. Майкл подскочил с кровати, его повело, и он едва не свалился на пол.
– Эй‑эй, дружище, поаккуратнее!
Майкл перевел взгляд на источник звука – им оказался Саймон. Выглядел он как плохо нарисованная карикатура, становящаяся то цветной, то чересчур мутной, словно паутина, висевшая в каждом углу его мельбурнской квартиры.
– Как ощущение, Майки? – спросило изображение, плывущее вертикальными волнами.
– Что мы употребляли? – с невероятным усилием спросил Майкл.
Он с ужасом услышал свой голос – отдаленный и никоим образом не связанный с его собственным телом.
– Мы жгли шелуху земляного ореха, – стал отвечать Саймон, – а после принялись за можжевельник.
Он указал на пеплище в середине комнаты, и едва Майкл увидел его, как его нос стал распознавать резкий одурманивающий запах. Запах был в какой‑то степени похож на запах пряного отуанского табака, который постоянно курил Элиас – только аромат дикой смеси можжевельника и земляного ореха был раз в двести насыщеннее. К нему еще прибавился вездесущий запах гари. Майкл чувствовал, что у него подкашиваются ноги, он плюхнулся обратно на кровать и уткнулся в телевизор. Шел какой‑то видеоряд с изображением металлической женщины, поющей мужским голосом и с плотно сомкнутой челюстью что‑то неразборчивое.
– Что‑то было еще, – услышал он голос Саймона. – То, что тебя так прибило. Не подумай обо мне плохо, меня тоже прибило, но не так сильно.
– Так что же нас прибило? – спросил себе в нос Майкл.
– Не помню. Или пока не помню… Не знаю. Но знаю точно, что это сносит все рамки, установленные мозгом…
– Ага, – выдавил из себя Майкл и стал вытирать себе подбородок, поскольку испугался, что тот стал мокрым.
Но…
Мокрым он, к счастью, не был.
Здравствуйте. Меня зовут Лоуэст Даст, и в эфире ежечасовая новостная программа «Мыло для извилин» Сегодня вы узнаете, сколько гвоздей вбил в глазницы неуловимый грейсайдовский маньяк, получивший прозвище «Вбиватель».
– Какое же изощренное убийство… – протянул Саймон. – Вбивать гвозди в глаза… Клевый маркетинговый ход маньяка, ведь им, маньякам, нелегко быть оригинальными…
– Уууу… – поежилось изображение Даста на телемониторе. – Также вы узнаете, сколько паксбрайтовцев было уничтожено синистерскими интервентами и сколько готов отдать наш раненый – не только на голову, но и в живот – Престон за любую информацию о таинственном грабителе, стащившем прямо из‑под его длинного сопливого левоцентристкого носа неприкосновенный дар «короля гробовщиков» Эла Дэда.
Майкл икнул. До него медленно доходило, что небольшим кусочком этого дара они расплатились за свое проживание в «Шестерках». Он закричал:
– Нам нужно бежать отсюда!
– Успокойся, дружище. Тебе и ходить‑то нельзя, какой к черту бег!
– Что мы еще употребляли?
