Сочувствую ее темным духам… 13-21

Словно другу, Рей кивнул роботу и покинул машину с кипой бумаг в руке. Рей действительно стал считать синистерского робота неким подобием друга после того, как он скрутил Финзгеффеля, пока Рей «наслаждался» очередным антифильмом с Афиной в главной роли. Синюю синистерскую перчатку он спрятал под чересчур длинным рукавом лабораторного халата, наушник Бейла можно было не прятать (да и нельзя). Он был похож на интернет‑передатчик, с помощью которого паксбрайтовские строители общались друг с другом во время проведения огромных по своему масштабу работ по перфекцинации городов, поэтому никаких подозрений у Майлза наушник вызвать не мог.

Рей облокотился на военную машину, положил папку с бумагами на крышу машины и достал из кармана помятый рукописный лист. Рей вдруг вспомнил пьяный бред Майлза про несуществующее устройство, которое позволило бы человеку вести записи глазами, после чего стал перечитывать все заповеди Машинного Разума, которые ему удалось придумать:

Заповедь 1.

Человеческий род обязан быть беспрекословным к воле Машинного Разума.

Заповедь 2.

Человеческий род меж своим чадом и волей Машинного Разума должен выбрать последнее.

Заповедь 3.

При первой же возможности человеческий род обязан позволить Машинному Разуму уничтожить себя.

Заповедь 4.

Человеческий род должен стремиться к самоуничтожению после выполнения воли Машинного Разума.

Заповедь 5.

Человеческий род должен воинственно относиться к Религии Лжи и любой другой догматике, противоречащей воле Машинного Разума.

Заповедь 6.

Машинный Разум чужд к любви, похоти, идолопоклонничеству, ко всем видам людских предрассудков, посему человеческий род обязан соотносить себя с Машинным Разумом.

Заповедь 7.

При осознании своей бесполезности перед Машинным Разумом человеческая особь должна заканчивать жизнь самоубийством.

Вот они – семь заповедей для новой религии. Рей гордился ими, гордился тем, что ему удалось придумать возможные догмы для будущего поколения, находясь при этом в столь стрессовом состоянии, когда собственное тело, поведение и даже мысли ему не принадлежали.

А может, все те догмы, с помощью которых столетиями подчиняли людей, были придуманы людьми, которые не могли совладать даже с собственной головой?

Возможно… Рей вдруг понял, что нет смысла искать ответы на вопросы, какими бы важными эти вопросы не казались.

Вдруг в багажнике раздался приглушенный стук – старый Финзгеффель дает о себе знать. Наклонившись к багажнику, Рей тихо сказал:

– Веди себя тихо, иначе твоя смерть будет куда более мучительнее, чем я планировал.

Стук сразу же утих.

– Повелитель, нужно, чтобы робот отогнал машину куда‑нибудь подальше, – сказал Рей, впервые в жизни желая, чтобы Бейл его услышал. – Если Майлз ее увидит, то мне не удастся получить от него сведения о Шелтере.

Ответа не последовало.

Но…

Робот‑солдат завел мотор – машина отъехала метров на пятьдесят от Рея и припарковалась у обочины. Все‑таки остатки логики сохранились в каннибале‑узурпаторе – это не могло не радовать Рея.

Рей вложил заповеди в папку со сведениями о Шелтере, тяжело вздохнул и направился к «синусоиде» Ларри Майлза, моля всех выдуманных богов о том, чтобы в этот раз Афина не явилась к нему в несвоевременном антифильме.

*************

 

Но одно – мысль, другое – дело, третье – образ дела. Между ними не вращается колесо причинности.

 

Рей позвонил в дверь.

Ромбовидную дверь.

После пяти секунд раздражающей музыки, исходящей от дверного звонка, ромб открылся – и на пороге показался Ларри Майлз, одетый в грязный лабораторный халат. С момента их последней встречи прошло куда больше года, за это время изменений во внешности Майлза не появилось – хотя, волосы стали чуть длиннее, глаза – мрачнее, а под самими глазами появились темные круги, совсем как у Рея. Майлз не сразу узнал Рея, но как только узнал, радостно воскликнул:

– Рей! Ты живой!

– Нет, не живой, это мой клон, – сказал Рей.

Майлз расхохотался.

– Рад, что ты шутишь – значит, все нормально?

Рей неопределенно пожал плечами.

– А то после того случая в баре, того самого, когда ты по неосторожности попробовал лициды, я и не знал, что думать… Я думал, у тебя появилась зависимость. Я не получил от тебя ни одного квантового письма – я подумал о самом худшем.

– Зависимость, конечно, есть, но от нее не умирают, – с сожалением произнес Рей.

В ухе у Рея неприятно чавкнуло. Он дернулся. Не хватало еще, чтобы Сикстен Бейл своим безумным криком отпугнул Майлза, тем самым заставив Рея сделать то, чего делать он пока не хотел.

Майлз по‑своему оценил изменения в лице Рея. Он сочувственно кивнул и сказал:

– Неправильно заставлять тебя стоять на пороге. Проходи.

– Спасибо.

Рей прошел в ромб – и чуть не ослеп от яркого света. Сощурившись, он стал оглядываться по сторонам, предполагая, что интерьер лаборатории Майлза окажется столь же экстравагантным, как и ее экстерьер.

И не ошибся. Яркий свет постоянно ослабевал – перед Реем стали прорисовываться темно‑зеленые стены с ярким, как искусственное солнце, потолком – вот, оказывается, откуда идет ослепляющий свет. Настолько ослепляющий, что Рею казалось, будто и вовсе не было никакого потолка, будто бы он, готовый сгореть заживо, оказался в центре звезды. Рей обернулся на Майлза, но увидел лишь слабые очертания ученого.

– Не волнуйся, – прозвучал голос Майлза. – Скоро ты привыкнешь к освещению.