Убийца с пилой
Хенли склонилась над своим письменным столом. Она была благодарна Иствуд за то, что взяла на себя рассказ о жизни Оливера.
– Что он имел в виду под «худшим случаем»? – уточнил Рамоутер.
– Групповое изнасилование. И еще использовали древко от метлы и разбитую бутылку – в дополнение к своим мужским органам. Оливер шесть недель пролежал в больнице.
– Ужас.
– Он написал заявление. Назвал всех шестерых насильников: Адриан Флинн, Тоби Кендрик, Джереми Хикс, Гэри Форд, Ричард Льюис и Алистер Нэш. Все из его взвода. Был трибунал, дело слушалось двенадцать дней. Всех шестерых оправдали. Проходит восемнадцать лет, и сержанта Адриана Флинна обвиняют в изнасиловании гражданского лица. И его снова оправдывают. А через три месяца Оливер разрезает его на куски и разбрасывает их вдоль трассы А2, между пабом «Солнце в песках» – знаешь, на перекрестке? – и поворотом на Киндбрук. Еще через две недели находят Тоби Кендрика, тоже разрезанного на куски, его бросили под железнодорожным мостом в Льюишеме…
– Мне тошно все это слушать, – перебил Стэнфорд. – Для паба еще слишком рано?
– Я вполне могу к тебе присоединиться, – сказал Пеллача.
Было тепло, но воздух стал тяжелым. В кабинете повисла тишина, словно они оказались в «оке бури»[1].
– Оливер убил всех тех, кто над ним издевался, – продолжила рассказ Иствуд. – И он бы убил и прокурора, и судью, который председательствовал на трибунале, если бы его не остановила Хенли.
– Вы сказали, что он убил всех, кто над ним издевался, но жертв оказалось семь, – заметил Рамоутер. – Кто седьмой?
– Понятия не имеем. Оливер отказался сообщить.
Хенли моргнула, пытаясь отогнать воспоминания, и снова сосредоточилась на том, что происходило в кабинете.
– Оставленная на теле метка означает, что это не просто совпадение. Но также она означает, что мы имеем дело не с обычным серийным убийцей. С подражателем.
– Я не понимаю, – признался Рамоутер, склоняясь над письменным столом. – А почему подражатель начал действовать именно сейчас? Оливер сидит в тюрьме уже два с половиной года.
– Он не первый, – сказала Хенли, глядя прямо на Рамоутера. – Но человек, с которым мы имеем дело сейчас, все четко рассчитал, он явно хочет держать нас в постоянном напряжении, не давая расслабиться. Иначе зачем разбрасывать части тел там, где они оказались, да еще и с разницей в один день. И есть еще кое‑что.
Хенли посмотрела на людей, которых знала, – Пеллачу, Иствуд и Стэнфорда. Они все смотрели куда угодно, только не на нее. Пытались скрыться от чувства, что старые призраки вернулись, чтобы снова их преследовать.
– Об этой метке никто не знал, – сказала Хенли, открывая фотографию с символами, вырезанными на коже у Зоуи. – Эти символы были частью modus operandi[2] Оливера. Его личным знаком. Его почерком.
– Я об этом не знал, – сказал Рамоутер. – О символах. Не читал о них.
– Вот в этом‑то все и дело, юноша, – посмотрела на него Иствуд. – Об этом нигде не сообщалось.
– Мы скрывали эту информацию от прессы в период расследования и слушания дела в суде, – продолжила объяснения Хенли. – До начала слушания в суде произошло еще два убийства – действовал подражатель, поэтому судья запретил распространять информацию о деле. Газетчики даже обращались в Высокий суд с апелляцией, требовали отмены этого решения. Но судьи, которые рассматривали апелляцию, согласились, что публикация символов может нанести ущерб и…
– Сколько человек знали про эту метку? – перебил Рамоутер.
– Все, кто входил тогда в нашу группу. Еще Лин, Тереза и криминалисты из группы Энтони.
– Последний раз, когда я проверял, – сказал Пеллача, – Оливер содержался в блоке строгого режима в тюрьме Белмарш. Он проводит в камере по девятнадцать часов в день. Он практически ни с кем не общается, только с надзирателями и невезучими адвокатами, которых ему удается убедить попытаться подать апелляцию на вынесенный ему приговор.
– Найденные тела говорят о другом, – заявила Хенли. – Тут одно из трех. Или у нас подражатель‑телепат, или это человек, который каким‑то образом участвовал в изначальном расследовании и судебном процессе, или Оливер с кем‑то беседовал.
– А мы точно не можем пойти в паб? – снова спросил Стэнфорд.
– Ты серьезно? – рявкнула Хенли.
– Прости, шеф. – Стэнфорд сел на стуле прямо. – С кем Оливер мог разговаривать?
– С тем, кто имеет к нему непосредственный доступ, – высказал предположение Рамоутер. – Может, он с кем‑то переписывается. Но смысл?
– Оливер – нарцисс, эгоистичный, самовлюбленный психопат, – пояснила Хенли. – Может, он хочет позлорадствовать.
– А что, если это не он? – снова заговорила Иствуд. – А он спокойно сидит в Белмарше, занимается своими делами и решает судоку. Утечка могла быть?
Хенли покачала головой.
– Не вижу смысла. Зачем кому‑то сообщать эту информацию сейчас?
– Я не говорю про сейчас. Я говорю про то время, когда во главе нашего отдела стоял Раймс.
– Даже не заговаривай об этом, Иствуд, – произнес Пеллача жестким тоном. В его голосе звучало предупреждение.
Иствуд подняла руки вверх.
– Я не собираюсь плохо говорить о мертвых, – заявила она. – Я просто проговариваю вслух то, о чем, возможно, думает большинство из нас. Послушайте, здесь сейчас только мы, и всем нам хорошо известно, что Раймс не был ангелом.
– Про него много чего можно было сказать, Исти, но он никогда не допустил бы утечку такой важной информации, как эта, – сказала Хенли, защищая его после смерти гораздо решительнее, чем при жизни.
– Ты это говоришь, несмотря на все слухи, которые ходили? Почему он покончил с собой?
– Так, хватит, – вступил Стэнфорд, явно желая успокоить Иствуд, которая сильно завелась. – Утечка произошла не с нашей стороны. Как насчет криминалистов? Они не очень надежные ребята. Я не особо удивился бы, если бы какой‑нибудь придурок, которого к ним временно прикомандировали, решил бы раскопать папку с делом, а потом оставил бы ее в вагоне метро. Не впервой.
– Послушайте, – заговорил Пеллача. – А почему убийцей не может быть какой‑нибудь ревнивый бывший любовник? Вы уверены, что мы знаем все про отношения Дарего с Кеннеди? Она все честно рассказывала?
– Не говори ерунды, – пробормотала Хенли себе под нос.
– Или, может, Кеннеди досадил кому‑то не тому, – продолжал Пеллача. – Он ведь сидел и за наркотики.
[1] Око (или глаз) бури – область прояснения и относительно тихой погоды в центре тропического циклона.
[2] Modus operandi (лат.) – образ действия. Эта фраза означает привычный для человека способ выполнения определенной задачи.
