Волшебный хор

От замка их повезли на заставу Хаконе – как поведал гид, десятую из пятидесяти трех станций на тракте Токайдо, соединявшем когда‑то старую и новую столицы и увековеченном в гравюрах Андо Хиросигэ. Здесь, на Хаконе, японцы со свойственным им педантичным и трепетным отношением к собственной древности воссоздали в мельчайших деталях деревянные постройки и атмосферу этого «КПП» полуторавековой давности: башню наблюдения, солдатские казармы, домики для досмотра и регистрации, конюшню, что‑то там еще, уже не умещавшееся в крутящуюся из стороны в сторону голову Баврина. В музее старых дорог к нему подошла Марина. Она училась когда‑то вместе с его Ритой в институте, и лет семь назад по просьбе жены Баврин пристроил ее к себе в управление культуры, так что их с Мариной‑Риной отношения были, пользуясь актуальным в последнее время термином, «гибридными»: смесью официально‑служебных и приятельски‑домашних. Рита же пролоббировала и включение подруги в состав городской делегации на этот конгресс – чтобы Баврин не оставался за тридевять земель без присмотра.

– Дмитрий Владимирович, ты домашним сувениры какие‑нибудь купил? – негромко, чтобы не мешать гиду, спросила Рина.

Баврин смущенно покивал, достал из сумки самурая и магнитик. В ответ на недоуменный взгляд коллеги развел руками:

– Рите пока не нашел ничего, а у меня и так все есть. Безделушки все эти. Я имею в виду, нет чего‑то такого, что стоило бы везти из этих тьмутараканей…

– В нашу тьмутаракань, да?.. – усмехнувшись, продолжила она. – Я твоим тоже тут кое‑что купила. – Рина ловко скинула рюкзачок, порылась в нем и достала из глубины цветастую коробочку размером с ладонь. – Это Егорке. Японские сласти, там такие маленькие конфетки в виде медвежат, птичек, цветочков‑лепесточков. А что Рите взяла – не покажу, конечно, а то ты обязательно разболтаешь.

Похожий на японца гид Виктор Андреевич, не прерывая рассказа о феодальных князьях‑даймё, проезжавших по тракту Токайдо в Эдо, где они год через год жили при императорском дворе, чтобы продемонстрировать собственную лояльность, раз‑другой между слов неодобрительно взглянул на увлеченных разговором туристов. Баврин, почувствовав себя неловко, удержал Марину от дальнейшей болтовни и жестом уведомил гида, что все понял. Коллега‑подруга вернулась к Жданову с Волчком.

Сразу после заставы и музея старых дорог их ждала водная прогулка на небольшом катере по раскинувшемуся рядом с Хаконе озеру Аси. К полудню погода приметно испортилась, небо затянуло, великолепную вершину Фудзи укрыли низкие облака, но даже и так невозможно было оторвать взгляды и объективы от совершенных линий Горы. В фоновом режиме гид продолжал неторопливый рассказ о японском средневековье.

Баврин прислушался. Экскурсовод вел речь о маленьком инженерном чуде – водном туннеле, идущем от озера Аси. Замыслил его в семнадцатом веке, три с половиной сотни лет назад, староста одной из деревень здешней префектуры. Крестьяне деревни, лежавшей к западу от озера, как, собственно, и всякие японские крестьяне, выращивали рис, но поля их часто страдали от засухи. Воды не хватало, и староста задумал создать ирригационную систему, для чего необходимо было подвести к полям воду из озера Аси. Проблема, однако, заключалась в том, что между озером и деревней лежал горный хребет, путь через который пролегал по единственному перевалу. Тогда староста предложил пробить в горах туннель. Предложить‑то он предложил, но надо было сначала согласовать все по инстанциям – самодеятельность в подобных вопросах была невозможна. Озеро Аси – а значит, и вся вода в нем – принадлежало синтоистскому храму в Хаконе; староста отправился к настоятелю храма испросить разрешения использовать озерные воды, и тот дал согласие. Затем необходимо было получить разрешение на строительство от сёгуната Токугава, оно также было официально запрошено и получено старостой, после чего он нанял две бригады строителей, которые вместе с крестьянами деревни трудились над прокладкой туннеля пять лет. Копали одновременно с западной и с восточной стороны горы, причем расчеты были произведены с такой удивительной для своего времени точностью, что встреча под горой произошла ровно посередине пути с каждой стороны и строго в намеченной точке. Общая длина туннеля сквозь каменную преграду составила невероятные семьсот кэн – почти тысячу триста метров. Воды озера Аси пришли сквозь горный хребет на рисовые поля, спасая их от гибельных засух. Среди односельчан староста стал едва ли не полубогом.

И все бы хорошо, но тогдашние «силовики» заподозрили неладное. Дело в том, что в средневековой Японии власти очень пристально следили за перемещениями жителей: все законопослушные путешественники могли двигаться только по трактам, проходя контроль и регистрируясь на каждой заставе. Уклонение от этих правил каралось строжайше – смертной казнью. Вот и посчитал некто бдительный из тех, в чьем ведении находилась безопасность государства, что обходной туннель под горой может быть использован заговорщиками и злоумышленниками, которые захотят обойти заставу Хаконе, а там, глядишь, и тайно проникнуть в саму столицу. Не в этом ли, задались вопросом власти, заключался подлинный умысел того, кто притворно выступил в образе крестьянского благодетеля? Деревенский староста был схвачен, обвинен в шпионаже и заговоре против императорской власти и казнен.

После озерной экскурсии их отвезли к лесному водопаду Дзёрэн, где Баврин, оглядывая окрестности одной из дорожек, поскользнулся на влажных плитах ступеней, однако, уже беспомощно и нелепо замахав руками, успел в последний миг ухватиться одной рукой за коллегу Волчка, а другой – за какого‑то громадного вологжанина высотой едва ли не в полтора человеческих роста. Сердечно поблагодарив вовремя подвернувшихся соотечественников за чудесное спасение от падения в мартовский ручей, он собрался было написать Рите о том, как, оступившись на скользкой тропинке, едва не промок до нитки, но вывернулся‑таки из цепких ледяных пальцев японской судьбы – с приложением прекрасного, схваченного камерой смартфона пейзажа с водными потоками, низвергающимися в окружении зеленых великанов с высоты пятиэтажного дома… но в эту минуту Волчок отвлек его каким‑то вопросом, а потом они все вместе двинулись гурьбой и группой обратно к микроавтобусу, так что Баврин решил полный фотоотчет отправить вечером из гостиницы через вайфай.

Последним пунктом программы их путешествия была пешая прогулка по Идзу. В ту минуту, когда, уже набродившись по улочкам небольшого городка и окончательно выдохшись под всей обрушившейся на них за день красотой и историей, они стояли полукругом у древнего надгробного камня Минамото‑но Ёрииэ, в треть уха слушая рассказ гида о борьбе самурайских кланов рубежа двенадцатого‑тринадцатого столетий, несчастной жертвой которой пал этот молодой второй сёгун Камакурского сёгуната; в ту минуту, когда и сам уже подуставший немолодой гид, наконец завершая экскурсию, читал им в гениальном переводе Веры Марковой «Песнь о срединном пути», мерцающую и тонкую танка Минамото‑но Санэтомо – младшего брата покоящегося здесь героя, впоследствии также ставшего жертвой интриг и заколотого на ступенях храма собственным племянником, сыном этого самого Ёрииэ:

 

Этот мир земной –

Отраженное в зеркале

Марево теней.

Есть, но не скажешь, что есть.

Нет, но не скажешь, что нет, –