Возвращение Повелителя. Моя первая волшебница

В сети Тараса звали «Бойцовый Цыпа», а на его аватарке в мессенджере был изображен грозный цыпленок в ковбойской шляпе и сапогах, опоясанный патронташем и с двумя дымящимися револьверами наперевес. В «Годсхенде» Цыпа считался одним из ведущих специалистов по нанотехнологиям – именно его отдел занимался разработкой нанопроцессоров для компьютеров нового поколения.

А другого нашего соотечественника, вышедшего на неравный бой с алкоголем в форме лихого гусара русской лейб‑гвардии, звали… Чамба Аллахвердиевич! А для друзей и коллег – просто Чамба. При том, что худощавый, орлинноносый и смуглокожий Чамба был англоязычным программистом, а также при том, что папа у него был московским азербайджанцем, а мама приехала учиться в далекую заснеженную Россию то ли из Гвинеи, то ли из Сенегала, и, наконец, при том, что сам Чамба в России не был вообще никогда – вот при всем при этом Чамба все же считал себя стопроцентно русским человеком!

Вы спросите – почему? А потому, что человек, на каких бы языках он не говорил, духовно все же принадлежит к тому этносу, на языке которого он изъясняется матом! А в этой части Чамба был профессионалом такого высокого уровня, что любой российский прапорщик прослезился бы от восторга! А затем немедленно подписался бы на интернет‑блог Чамбы «Expletive blogger» («Ругающийся блогер»), посвященный нюансам и тонкостям использования нелитературного русского языка. Корпоративный ник Чамбы «E‑blogger» наглядно показывал, что русский язык не только сам по себе широк, могуч и многогранен, но еще и с легкостью может заимствовать слова из других языков, придавая им совершенно иное, подчас более глубокое и более меткое значение.

Еще одним из участников битвы с алкоголем был парнишка в круглых очках и в костюме мага, скрещенного со звездочетом – он представился Шуриком. Шурик как раз и был родом из Екатеринбурга. Еще будучи студентом, он участвовал в несанкционированных протестах, влип в нехорошую историю и был вынужден эмигрировать, чтобы не загреметь на нары. А с туманного Альбиона в далекую Россию, как известно, выдачи нет.

С тех пор Шурик изрядно поумнел и совершенно охладел к политике. Зато он качественно прокачал свои лингвистические навыки и теперь работал в «Годсхенде» переводчиком с английского на русский. А также – на китайский, турецкий и арабский. Во многом благодаря ему компания успешно осваивала азиатские рынки – парень не вылезал из служебных командировок. Впрочем, Шурик не жаловался, поскольку платили ему очень неплохо. Настолько, что к своим двадцати пяти он сумел заработать на квартиру в Лондоне.

Впрочем, это невероятное достижение для парня из российской провинции вызвало лишь снисходительную усмешку его соседа. Модный кент возрастом чуть помладше меня, с зализанными назад волосами, с дорогущими часами «Брегет» на запястье и в обтягивающем черном костюмчике с золотыми вставками, явно шитом на заказ где‑нибудь в Италии, небрежно представился:

– Вадим. Да вы знаете, наверно. Тут все меня знают – про «Интерком» и все такое прочее. Только не надо соболезнований, участия и всего такого прочего – надоело уже. Просто отмечаем Новый год.

Вадим из «Интеркома»? Всем известный Вадим? Соболезнования, участия и все такое прочее? Я был еще не настолько пьян, чтобы не сопоставить некоторые известные мне факты. И, сопоставив их, я чуть не выпал в осадок. Судьба каким‑то невероятным фортелем вывела меня на бывшего владельца моей бывшей компании, Вадима Шапиро! Его отец, опальный олигарх Генрих Самохвалов, покончил жизнь самоубийством здесь, в Лондоне, четыре месяца назад. И случилось это именно в тот самый день, когда я навернулся с дуба на Московском шоссе и в первый раз попал в Альтернативу. А потом Вадик по‑крупному проигрался в казино в Монте‑Карло и, чтобы расквитаться с долгами, выставил «Интерком» на продажу.

Случайность? Не думаю! Я внимательно посмотрел на «классическую ведьму», которая все так же скромно сидела в своем углу, но теперь очень внимательно наблюдала за мной. Моментально уловив смысл моих намеков, Анжела утвердительно кивнула в ответ – определенно мне стоило пообщаться с Вадимом. Возможно, в откровенном разговоре с ним я найду ответы на некоторые пока не проясненные для меня вопросы.

Вот только как мне разговорить этого мажора? У нас с ним вряд ли общие интересы найдутся. У него на уме модельные девочки, крутые тачки и наркота. А у меня в актуальной повестке дня воспитание детей, здоровье родителей и возросшие счета за коммуналку. Как говорится, каждому – свое.

В общем, в последний час, остававшийся до полуночи, я был занят исключительно тем, что забрасывал тематические «крючки» в сторону бывшего владельца «Интеркома». И ни на один из них Вадим не клюнул. Пил он мало, и в основном только пиво, а на мои аккуратные предложения поднять градус отвечал шутливыми отговорками. Назойливое внимание девиц, желающих добраться до кошелька Вадима, его уже изрядно утомило. Спорткары ему уже ставить некуда, весь гараж его лондонского особняка ими забит. А прочие тайные удовольствия… Увы, когда удовольствия становятся легко доступными – они престают быть удовольствиями.

Более того, в общении с Вадимом у меня не сложилось впечатление, что передо мной находился «утилизатор зелени». Такое прозвище закрепилось за моим собеседником в Сети после того, как Вадик, тогда еще совсем юный тинейджер, на спор сжег пачку стодолларовых банкнот на Трафальгарской площади. Тогда он был задержан полицией и позднее приговорен судом к двум неделям исправительных работ.

Возможно, с возрастом жизненные приоритеты Вадима несколько изменились. А, может быть, недавняя смерть отца внесла свои коррективы в характер и поведение единственного наследника миллиардного состояния семьи Самохваловых.

Так или иначе, спровоцировать на откровенность Вадима мне не удалось – не нашел я его «слабого звена». Но оно выявилось случайно. Когда неутомимая «чудо‑женщина» в очередной раз промелькнула мимо нас, Вадим, кивнув в ее сторону, невозмутимо произнес:

– Спорим?

– Да ладно! – приглушенно заржал Жора. – Нашел, о чем спорить! Ее уже, наверное, пол‑офиса перетрахало!

– Да знаю я… Спорим на штуку стерлингов, что я ее отсюда сразу после полуночи уведу?

– Спорим… что она тебя заездит! – возразил Фидлерсон, принимая рукопожатие. – Игорь, разбей!

– Блин… – недовольно произнес Вадим, явно не ожидавший такого поворота. – Так нечестно. Секретаршу «Годсхенда» за глаза называют «мисс Перфоратор» вовсе не за то, что она мозги коллегам замечательно умеет сверлить!

– У моей жены в сумке турецкий афродизиак есть, – заговорщицки прошептал я. – Дорогая штука, но классная – рецепт со времен Османской империи сохранился, в свое время даже турецкие султаны им пользовались. Сам пробовал – пары капель на два часа хватило.

– Беру! – обрадованно произнес Вадим. – Почем?

– Цена смешная – один откровенный ответ на один мой вопрос.

– Интересная цена… Что ж, я согласен – неси быстрее. До полуночи пять минут осталось.

Пять минут, пять минут – это много или мало? Пять минут вам дадут, чтобы все, что нужно – встало! Конечно же, никакого афродизиака у меня и в помине не было – не увлекаюсь я такими штучками, поскольку там у меня и так все нормально работает. Зато у супруги в сумочке имелся красивый флакончик с какими‑то экзотическими благовониями, привезенный из Турции десять лет назад. Будет ли от них должный эффект – неизвестно, и выяснится это лишь несколько часов спустя. А откровенный ответ на вопрос, свербящий меня несколько месяцев, я получу уже сейчас.