Запасной козырь
– Вот, – бодро сообщил он, шурша фольгой. – Даже закуска нашлась. Старая, но шоколад есть шоколад, правда? Ну, за что пьем? Просто за нас или?..
– Или, – слабо улыбнулась Мария Петровна. – Меня уволили.
Он чуть не выронил рюмку.
– Как?! Они что там все, с дуба попадали? Нанюхались чего‑то? Мухоморов объелись? Они ж без тебя через месяц загнутся. Кто их двойную бухгалтерию пятый год на себе тащит, как… как бурлаки на картине Репина!
Маша понюхала рюмку, подумала секунду и, зачем‑то зажмурившись, лихо опрокинула в себя коньяк. Шмыгнула носом, сморщилась и вдруг улыбнулась:
– Да не в бухгалтерии дело. И слава богу, что все закончилось. Сколько ты меня уговаривал уйти оттуда? Вот все и сложилось.
– Но…
– Да никакое не «но». Я сегодня съездила по роже нашему генеральному. И, разумеется, моментально оказалась на улице. Ну, фигурально выражаясь. И знаешь, это было такое удовольствие… жалко, что не плюнула, а только врезала.
– Ну наконец‑то! Видел же я его: сам молодой, ему же, кажется, лет тридцать всего, а наглый, как… Больше его наглости только его толщина. Но как ты сподобилась?
Она пожала плечами:
– Ну… он сказал… можно я повторять не стану?
– Как изволите, моя леди! – Сергей Валерьевич прижал ее к себе. – Когда ты ему врезала, он бегал от тебя по кабинету и прятался в шкаф?
Маша наконец засмеялась:
– Нет, до такого не дошло. Но взвизгнул, как… И щека такая сразу красная‑красная… Уволю, пищит, в полицию позвоню… Звоните, говорю. Пока он вопил, я заявление написала, в нос ему сунула и ушла.
– Вот и молодец! А я‑то сейчас шел домой и придумывал, как бы тебя из этой конторы вытащить и хоть на пару недель на море отправить. Как раз скоро деньги внеплановые будут. Ну через неделю максимум.
– А ты‑то чего так рано? – сообразила вдруг она. – Я даже поплакать толком не успела. Никакой личной жизни…
– Рано, потому что налоговики явились нас трясти. Ну я компромат почистил, носители в рюкзак побросал – и в бега. Так что мы оба в отставке. – Он нежно поцеловал жену в макушку. – Правда, я во временной. Но вполне можно заняться опровержением твоего странного заявления. Ну насчет того, что никакой личной жизни…
Через час раскрасневшаяся, помолодевшая Мария Петровна, кутаясь в мужнин халат и озорно сверкая глазами, заявила со смехом:
– Ты меня с мысли сбил своими…
– Своими – чем? – подмигнул Сергей Валерьевич. – Что‑то не так было? Вы желаете провести работу над ошибками? Прямо сейчас или все‑таки до ночи отложим?
– Да ну тебя! Я насчет Борьки поговорить хотела. Точнее, насчет Алены.
– А что насчет Алены? Хорошая девочка, умница, красавица…
– Скажи еще – комсомолка, спортсменка… Алена очень хорошая девочка, но вот родители…
– Да знаю я! Но я ж не врач‑нарколог! Девочка‑то в чем виновата?
– То‑то и оно, что ни в чем. Ты ж понимаешь, что как только ребята получат аттестаты и Борька заработает свои первые три рубля, он и Алена тут же снимут какой‑нибудь сарай и станут там с утра до вечера и с вечера до утра распевать арии про рай в шалаше?
– Ты опасаешься, что сарай этот мало того что на краю географии может оказаться, так еще и юные влюбленные, обеспечивая себе самостоятельность, могут надорваться?
– Ну да, что‑то в этом роде.
– Да, бывает, – Сергей Валерьевич вздохнул. – Но что‑то мне подсказывает, что у моей сообразительной супруги уже есть в голове гениальный план: чтоб и овцы сыты, и волки целы. Ну или наоборот.
– Сереж, я серьезно. Я тут встретила почтальоншу нашу, тетю Лизу. Да знаешь ты ее, она еще дворником на полставки подрабатывает.
– Ну, положим, знаю. Собачка у нее смешная, на снеговой лопате любит кататься.
– Точно, Мусей ее зовут, – Мария Петровна засмеялась. – А дворником тетя Лиза пошла, чтоб сыну не мешать. Ну в смысле квартирного вопроса. Сама в служебной живет, а сын вроде и отдельно, но в то же время на глазах. Квартира‑то у них в трех шагах от нашего дома, в угловой девятиэтажке.
– А при чем тут… – Сергей Валерьевич смотрел на жену с некоторым недоумением.
– При том, что Сашка ее – хороший, кстати, парень, без нынешних закидонов – недавно уехал по контракту работать. На два года. В Канаду.
– И квартира осталась…
– Ну да! Тетя Лиза уже в служебной привыкла, говорит, чего я туда‑сюда перебираться буду. Там две комнаты, она все свое и Сашкино имущество в одну стащила, заперла, получилась как будто однокомнатная, – она подвела мужа к окну. – Вон, смотри, второй этаж сверху, где на балконе старый холодильник. И пусть Борис с Аленой ничего не придумывают, поселятся пока в Лизиной квартире, а дальше пусть женятся не женятся, это уж как выйдет. Главное, чтоб они в погоне за самостоятельностью не надорвались и глупостей не наделали. Что скажешь?
– Что тут скажешь? – Сергей Валерьевич церемонно поклонился. – Я всегда знал, что жена у меня – всем головам голова. Только… А мы потянем?
– Мы – да не потянем? – засмеялась она. – Мы же вместе.
Глава 7
Выйдя из душа, Борис обнаружил в раздевалке Босса, Клыка и явно нервничающего Глеба. Ну да и было отчего – Босс рассматривал его рисунки. Перелистывал, подносил к свету, щурился, качал головой, даже причмокивал:
– Да ты, дорогой товарищ, просто какой‑то Шишкин! – Босс одобрительно щелкнул языком. – Или этот, как его, который девятый вал изобразил. Не помню фамилии. Помню, что армянин. Хорошо картинки продаются?
Слабо улыбнувшись, Глеб повел плечом:
– Я их вообще‑то не продаю, это же всего‑навсего наброски.
Он умоляюще посмотрел на брата – спасай, мол, тону.
– А ты из них потом нормальные картины делаешь? Ну и правильно! У нас тут все тренируются. И ты, значит… Ну а если это все‑таки продавать, то сколько будет стоить? Так, ориентировочно, – не унимался Босс.
– Если ты знаменитый, раскрученный художник, то дорого. Если никому не известный, то ровно столько, сколько стоит эта бумага. Даже меньше, потому что бумага уже использованная, – отрезал Глеб, протягивая руку за альбомом.
Босс посмотрел на него с выражением крайнего удивления, потом перевел взгляд на Бориса, который вытирался так сосредоточенно, словно это было главным делом жизни.
