А между нами снег. Том 2
Олег Павлович пыхтел как паровоз.
В гостиной повисла тишина.
– Буду лежать тут, – пропел рыжебородый, – пока не помру. Мне что тут, что там.
Он пошевелился и указал рукой на дверь.
– Помоги ближнему своему, и он поможет тебе, – продолжал рыжебородый.
И вдруг все запели хором как в церкви. Заголосили писклявыми голосочками дети, но продолжали лежать смирно.
Голос у рыжебородого был басистым, хорошо поставленным.
Этот концерт звучал в ушах Олега Павловича, проникал внутрь, но не успокаивал, а раздражал ещё больше. И совершенно обезмолвил его.
Иван Григорьевич улыбался. Ничего подобного в своей жизни ещё не встречал. За такую оригинальность он, пожалуй, в былые времена похвалил бы виновника.
– Ну всё, – пропел рыжебородый, – реквием спели, умираем.
После слова «умираем» все скрестили руки на груди.
Долгая тишина повисла в гостиной.
Олег Павлович понимал, что если сейчас не решит этот вопрос, то так и будет стоять неизвестно сколько и точно дождётся, пока эти семеро помрут.
Видимо, концертная программа была хорошо продумана. Поскольку действий со стороны хозяина не совершалось, началась вторая часть.
Без команды, без призыва все дети вскочили и бросились к ногам Олега Павловича и Ивана Григорьевича.
– Пощадите, господин, не губите жизни детские, души невинные, – залепетали дети.
Отец и мать опять запели.
– Цы‑ы‑ы‑ы‑ц, – заорал неожиданно Олег Павлович, но никто не испугался его голоса. Рыжебородый затянул:
– Бе‑е‑е‑е‑сы‑ы‑ы выходя‑я‑я‑я‑т, бе‑е‑е‑сы‑ы вы‑хо‑о‑о‑о‑дя‑я‑я‑т! Быть добру.
Еле освободившись от вцепившихся в ноги детей, Олег Павлович подошёл к рыжебородому, наклонился над ним и заорал в ухо:
– Кончай дурить! Чему детей учишь, ирод?
– Учу принять смерть достойно, ибо только она наше спасение. Это дорога в рай. Здесь больше нет рая моей семье, а в миру́ и подавно не будет. Остался только Господь на примете. Мученики мы, такими были на земле, а на небе святыми станем. И ты, господин, будешь молиться на наши образа, и твоё сердце будет съедать страх. Ты никогда не искупишь свою вину и попадёшь в ад, а сжалившись над нами, не попадёшь. Всё очень просто.
Рыжебородый говорил тихим, вкрадчивым голосом. Таким голосом, словно пел колыбельную детям, чтобы те успокоились и уснули.
Олег Павлович оглянулся. Иван Григорьевич сидел на пороге, дети расположились у него на коленях, прижимались к нему как к родному.
