А между нами снег. Том 2
Еле освободившись от вцепившихся в ноги детей, Олег Павлович подошёл к рыжебородому, наклонился над ним и заорал в ухо:
– Кончай дурить! Чему детей учишь, ирод?
– Учу принять смерть достойно, ибо только она наше спасение. Это дорога в рай. Здесь больше нет рая моей семье, а в миру́ и подавно не будет. Остался только Господь на примете. Мученики мы, такими были на земле, а на небе святыми станем. И ты, господин, будешь молиться на наши образа, и твоё сердце будет съедать страх. Ты никогда не искупишь свою вину и попадёшь в ад, а сжалившись над нами, не попадёшь. Всё очень просто.
Рыжебородый говорил тихим, вкрадчивым голосом. Таким голосом, словно пел колыбельную детям, чтобы те успокоились и уснули.
Олег Павлович оглянулся. Иван Григорьевич сидел на пороге, дети расположились у него на коленях, прижимались к нему как к родному.
Поняв, что проиграл эту битву с совестью, Олег опустил голову и пропел таким же голосом как рыжебородый:
– Чёрт с ва‑а‑а‑а‑ми, оставайтесь.
И тут началась третья часть концерта.
Олег Павлович оказался внутри хоровода. У рыжебородого в руках откуда‑то появилась балалайка. Он бренчал на ней, а семейство танцевало.
Впервые в жизни Олег Павлович был так обескуражен наглостью. Впервые в жизни уступил.
Иван Григорьевич продолжал сидеть на пороге.
Потом было чаепитие. Алёнушка вытащила из печи пирог: ароматный, румяный.
Ели молча, но вкус этого пирога Олег Павлович помнил всю жизнь.
Семейка Водопьяновых оказалась со странностями. Спать в доме было совершенно невозможно. Всё семейство по очереди дежурило ночью около печи.
Каждый из них пел:
– Огонёк не гасни, огонёк!
Огоньки погаснут, выйдет срок!
Новые дровишки подложу,
Кочергой в печи поворошу.
И дальше следовала долгая история о том, что если погаснет огонь, вся семья погибнет, что огонь в печи должен не гаснуть даже летом.
Утром Олег Павлович приказал рыжебородому не выпускать на улицу Ивана Григорьевича и поспешил на встречу с сыном в город. Попросил Сержа уговорить деда, чтобы тот разрешил вернуться Олегу домой.
Вернулся на постоялый двор, занятый рыжебородым и его семьёй. И стал ждать послания от сына.
Переговорив с Иваном Григорьевичем, Олег Павлович перестал жалеть о том, что постоялый двор заняли самозванцы. Внутри всё было чисто, красиво, да и спрятать Ивана можно под шумок. Наверняка многие знали семью рыжебородого, поскольку постоялый двор иногда принимал путников. Скорее всего и о странностях рыжебородого знали.
Но почему это до сих пор не дошло до ушей Олега Павловича? Ответа на этот вопрос не было. Вторая бессонная ночь была ещё более тяжёлой.
Ода огню звучала в голове Олега.
Иван Григорьевич, наоборот, вдохновился образом жизни и порядками в семье рыжебородого и даже восхищался их взаимопониманием.
***
Орловский был зол. Зол на весь мир, на свою жену, сына, невестку Катю, сестру. Все они, по его мнению, вдруг стали предателями. Такое бывало с Родионом.
Вот так что‑то нахлынет, и тогда на его пути не попадайся. Таинственное исчезновение главы семейства Покровских и его дочери до сих было предметом сплетен.
Когда Грибник принёс очередную новость о том, что Лилю видели в караване арабов, Родион сначала воодушевился поисками, наобещал всем, кто найдёт невестку, хорошее вознаграждение. Но след бывшей родственницы простыл. Её где‑то видели, кому‑то показалось…
Всё это было несерьёзно для привыкшего решать всё быстро Родиона Орловского.
Временами он даже подумывал о том, что пора бы и забыть о мести. Пора встать на путь добра и справедливости, ведь те, кому он мстил, давно уже получили по заслугам, но не от него.
А руки чесались. Хотелось заставить страдать лично и Авдотью, и Ивана Григорьевича.
Авдотья оказалась в этом списке случайно, как жена самого страшного человека на свете. Пока что только её покойный муж получил по заслугам, именно так получил, как хотелось Орловскому: он умирал долгой, мучительной смертью.
Когда Ольга влюбилась в Павла, Родион понял, что это ему на руку. Несмотря на то что Павел Покровский ничегошеньки от отца не получил, сердобольная Лиля добровольно оставила имение. Страдания врагов приносили Родиону удовлетворение.
В какой‑то момент он упустил из виду Ивана Григорьевича и всё остановилось. Иногда ему снился покойный отец и просил, чтобы сын исповедовался, отпустил месть и стал наслаждаться жизнью.
Родион во сне соглашался, но проснувшись, ничего не менял в своей жизни.
Потеряв дочь Ольгу, он поначалу решил, что это знак, и пора всех простить. Но детские обиды были выше, сильнее любви к дочери. Они были даже сильнее любви к самому себе.
Арабский торговец Али откликнулся на клич одним из первых. Орловский давно знал, каков нрав у торговца коврами.
Али обещал найти Лилю и привезти её лично. И Родион ему поверил.
На всякий случай установил слежку за домом сплетника Павла Трофимовича, но не сразу. О чём очень жалел, поскольку в доме Павла Трофимовича ничего интересного уже не происходило. Только внук маячил перед глазами.
Но Родион задумался.
Павел Трофимович отсутствовал уже две игровые среды. А это было странным для постоянного участника шахматных турниров.
Все эти слежки вскоре померкли перед новостью, которую передал Али: «Лиля у Мустафы».
Орловский ликовал, но быстро угас.
Мустафа был не так прост.
