А между нами снег. Том 2

Лиля облачилась в предложенную женой Поля одежду.

Она повторяла движения за Элен и увлеклась танцем. А когда остановилась, обнаружила француженку уже не танцующей, а сидящей в кресле и смотрящей на неё.

– Прекрасно! – Элен захлопала в ладоши. – Замечательно, моя хорошая.

Лиля смутилась, щёки покраснели.

– Не стыдись, Лиля, ты всё делаешь правильно. Таким танцем можно вскружить голову любому мужчине, а потом делать всё, что тебе нужно. Жаль, у меня пока не получается.

Элен отвернулась. При Лиле она уже не смахивала слёзы, но никогда и не говорила, почему плачет. Просто сидела какое‑то время молча, а потом приходила в себя и становилась прежней: иногда улыбчивой, иногда строгой, иногда загадочной.

– Я бы очень хотела, Лиля, танцевать так для своего мужа. Поль в моём сердце навсегда. У меня была тысяча шансов вернуться во Францию, но без него мне нечего там делать.

Я чувствую, что он жив, что он где‑то рядом со мной. Я живу только ради него. И терплю Мустафу только ради него.

Когда Мустафа разлучал нас, Поль сказал мне: «Элен, делай всё для того, чтобы жить счастливо. Подстраивайся под всё, ты умница. Береги нашу дочь. Я знаю, мне придётся нелегко, но ты должна жить ради меня счастливо, чтобы я не думал о том, что у тебя всё плохо».

Элен уже не вытирала слёзы, они текли по её щекам, груди.

– Я послушала своего мужа и стала такой, какая есть. Мне не хватает его, Лиля. Мустафа как любовник не так уж и плох. Меня не обижает, делает подарки. Благодаря ему у меня есть дом, моя дочь ни в чём не нуждается. И даже если мы встретимся с Полем только на небесах, я знаю, он простит меня за то, что я отдалась другому мужчине. Он сам просил меня об этом. Сам…

Лиля молчала. Ей было страшно. Страшно от мыслей, что Мустафа опять заставит её насильно говорить о чём‑то. Страшно было проболтаться об Элен.

– Я и тебе советую подстраиваться. Не спорь с Мустафой никогда, он этого не любит. Я могу помочь тебе вернуться на родину, но только через Францию.

– Не‑е‑е‑т, – Лиля покачала головой, – без сына я туда не поеду, как и ты без Поля.

Элен взглянула на часы.

– Нужно поторопиться, скоро здесь будет Мустафа.

Женщины быстро переоделись, Элен подкрасила губы, протянула баночку с помадой Лиле.

Та поначалу отказалась, но жена Поля была так настойчива, что Лиля сдалась.

Мустафа ворвался в комнату, когда Элен объясняла Лиле значения некоторых французских выражений. Обе посмеивались над картинками в книге.

Араб застыл. Две прекрасные женщины повернули к нему свои головы.

Лиля заметила, что он волнуется и теребит в руках чётки.

– Иди, Лиля, – скомандовал он дрожащим голосом. – Иди в свою комнату. Я сегодня добрый. Готовься к встрече с сыном.

Лиля ещё не успела закрыть дверь, как услышала похихикивания Элен.

Мустафа что‑то бормотал ей по‑арабски.

Сына привели к Лиле только ближе к вечеру.

Ваня, увидев мать, не сразу подошёл к ней. Он был испуган, то и дело поглядывал на Мустафу. Только когда араб оставил их наедине, Иван прижался к матери и заплакал.

Он ни на что не жаловался, просто плакал. Лиля ничего не спрашивала у него. Они и пролежали так в объятиях, пока Мустафа не вернулся за мальчиком. Когда послышались шаги, Иван вскочил с кровати, присел в кресло, на мать не смотрел. Лиля же не сводила с него глаз. Сомнений у неё теперь не было никаких. Иван был сыном Олега Павловича.

Мустафа одобрительно похлопал Ивана по плечу, взял его за руку и вывел из комнаты.

А Лиля уткнулась в подушку и долго лила слёзы.

Элен, заглянувшая в комнату, чтобы пожелать спокойной ночи, долго успокаивала плачущую женщину.

– Всё будет хорошо, Мустафа не вечен, мы справимся. Раньше мне было тяжело одной. Не плачь, прошу тебя. Иначе он разлучит нас, – шептала Элен и гладила Лилю по голове. – Ты уже придумала имя?

Лиля вытерла слёзы.

– Нет, – ответила она, – я дам ему имя, когда родится.

Элен осталась ночевать в комнате Лили.

Почти до самого утра рассказывала, как познакомилась с Полем и вышла за него замуж, как хотела посмотреть на пустыню, как Мустафа обманом разлучил её с мужем.

– Он пообещал показать быт арабских семей, пригласив меня к себе домой. После знакомства с матерью Мустафы я долго не видела мужа. Алима так вскружила мне голову, что я потерялась в реальности.

Когда Мустафа объявил, что Поль пожелал отправиться с ним в торговую экспедицию, не придала этому значения. Думала, что это всё не затянется надолго. Но прошла неделя, две, три. Мустафа обещал вернуть Поля. И вернул его на пять минут, именно тогда Поль и сказал, чтобы я жила счастливо.

Когда Мустафа выделил для меня большой дом и начал приставать, поняла, что в плену.

Шесть лет прошло с того дня. Я помню печальные глаза Поля, прикосновения, вкус его губ, но не знаю о нём ничего. Я виновата, что потащила его в эту проклятую страну. Я была глупа и наивна. Мой отец отговаривал меня, просил оставить нашу с Полем дочь во Франции, но я не послушалась его. Я была смелой, упрямой и мечтала стать героиней арабских сказок, которыми зачитывалась по Франции. Моя мечта сбылась, я сама стала сказкой. В моей сказке добро не победило зло.

Лиля в основном молчала, понимала, как Элен хочет выговориться, освободиться от всего, что столько лет копила в себе. А Элен ничего и не спрашивала, просто говорила, говорила, говорила…

Лилю уже клонило в сон, когда почувствовала резкую боль в животе, услышала собственный крик. А дальше всё поплыло перед глазами.

Конюшня. Отец дарит Лиле жеребца. Настасья и Ярина стоят поодаль, наблюдают. Улыбаются, машут, хлопают в ладоши.

Лиля смеётся, гладит гриву коня. Ей восемь. На ней длинное платье белого цвета. Настасья вышила на нём красивые розы.

Лиля бежит. Настасья и Ярина расставляют руки, чтобы поймать девочку. Лиля бежит к Ярине. Но падает в середине пути.

Платье в пыли, трава оставила на нём свои зелёные отпечатки. Розы, что вышиты по низу юбки уже не белые, а грязно‑зелёные.

А потом была самая долгая истерика за всё Лилино детство. Её жалели все: родители, мамынька, слуги, даже жеребец тыкал свою морду в её макушку.