А между нами снег. Том 2
Но Поля уже не было рядом. Алима сначала беззвучно шевелила губами. Потом перешла на шёпот. Она говорила на родном языке. Лиля, конечно, её не понимала.
Недавно белое лицо Алимы стало вдруг румяным, щёки пылали.
Всю ночь Лиля просидела рядом с матерью Мустафы.
У Алимы был жар, она то и дело вскрикивала, что‑то бормотала, махала руками.
Лиля смачивала салфетку в воде и протирала лицо Алимы после того, как та успокаивалась и засыпала. К утру жар прошёл.
Женщина была ещё слаба. Но уже могла говорить.
– Спасибо, дочка, – прошептала она.
Лилю сморило после бессонной ночи. Она прилегла рядом с Алимой и уснула. Проснулась ближе к вечеру. Алимы рядом не было. Лиля вскочила с кровати. Забежала во вторую комнату. Алима сидела на полу возле цветочного горшка с открытым тайником. Теребила в руках бумагу, в которую было завёрнуто противоядие.
– Я хранила его для тебя, – прошептала она. – А оно пришло на помощь мне. Лиля, я вырастила чудовище в лице Мадины. Она коварная. Это мне наказание за то, что я воспитала чужую дочь. Наказание за то, что мой сын привёз её в наш дом и женился на ней. Аллах видит всё, он забрал у меня внука. Я боюсь жить под одной крышей с женой своего сына. Мустафа не зря забрал с собой сыновей. Они с ним в безопасности.
Я не знаю, как рядом оказался Поль, но мне хочется помочь ему найти семью, с которой его разлучил Мустафа. Мне хочется вернуть тебе сына и помочь вернуться на родину. Не выдавай меня, Лиля. Только так я смогу тебе помочь.
Лиля слушала Алиму и вдруг почувствовала какое‑то облегчение, словно чёрная полоса сменилась белой. Уже представила себе, как Иван подбегает к ней, и они вместе оказываются дома. А рядом отец, Ярина, Олег Павлович…
***
Павел Трофимович собирался в шахматный клуб с вечера. Сам наглаживал себе пиджак. Возмущался из‑за неожиданно появившихся складок. От его раздражительности все были на взводе. Даже Иван Григорьевич, попросивший шахматы чтобы потренироваться, попал под горячую руку.
За те две недели, что прошли с последнего посещения клуба Павлом Трофимовичем, ничего не изменилось. Но встречали его овациями.
– Без ваших шуток, Павел Трофимович, я проиграл с таким позором! – говорил один.
– А я ушёл без улыбки и новостей, и мой день оказался испорчен… – пожаловался другой.
– Павел Трофимович, дорогой, никто не интересуется вашим здоровьем. Что с вашей бровью?
Все накинулись с вопросами, Павел Трофимович сиял.
– Моя бровь, – сказал он, – так сильно поднялась после новости о дочери Покровского, что пришлось прибегнуть к врачебной помощи. Ей‑богу, господа, я не шучу.
Участники клуба загудели, стали перешёптываться.
– Вот ты чертяка, Павел Трофимович, – похлопал его по плечу давний соперник (лишь один раз отцу Олега Павловича удалось выиграть у него), – знаешь, чем завлечь.
Пока первые два любителя шахмат разыгрывали партию, все остальные начали вспоминать Покровских и Орловских. Кто‑то вспомнил о том, что Лиля на свадьбе была лысой, и приписал ей какую‑то болезнь.
Кто‑то прошёлся по жизни Настасьи, покойной жены Ивана Григорьевича, не стесняясь сообщить, что видел её в нетрезвом состоянии в одном нижнем белье, и она не стеснялась при этом.
Кто‑то пожалел Павла, которому до сих пор не разрешали видеться с дочкой. Павла видели в городском кабаке с несколькими девицами лёгкого поведения.
– Такому отцу только дочь воспитывать!
– Кем она станет с таким воспитанием?
– Повезло Родиону с сестрой, своих детей не нажила, чужим даст ума. Бедная девочка, ни отца, ни матери…
– Попала к арабам! Хех… Опозорился Григорич со своими детьми. Кем она там у бедуинов этих? Верблюдам сопли вытирает? Или ноги моет хозяину?
– Фу, как можно? А мальчонку, наверное, съели… И как только Орловский внука не забрал? Чудеса. Все при нём! И сумасшедшая дочка была для него самой красивой и умной, всегда так говорил. А тут раз, и без внука. Зато новая невестка та ещё… Стесняюсь сказать… Богдану Родионовичу под стать! Но стерва, не дай бог такую невестку.
Павел Трофимович в разговорах участвовал мало. Больше как бы следил за игрой, записывая якобы ходы, а сам все до одной сплетни записал. Отчёт делал для сына.
В конце вечера к Павлу Трофимовичу подошёл один пренеприятный человек. Его отец Олега не жаловал никогда. Поговаривали, что он чуть ли не правая рука Орловского. А Орловского сегодня вспоминали не только добрым словом.
Этого пренеприятного человека между собой называли Грибник. Представлялся он Гаврилой без отчества.
– Гаврила без отчества, – звучало из его уст с издёвкой.
Играл Грибник неважно. Если по‑честному, то он даже правил не знал, поскольку делал такие глупые вещи, что с ним никто не связывался. Но карточка клуба у него была, и избавить себя от его присутствия было невозможно.
Грибник схватил Павла Трофимовича за плечо, резко приблизил к себе и прошипел зло:
– Откуда информация о Лилии Ивановне?
Он быстро вытащил пачку денег и сунул Павлу Трофимовичу под нос.
– Па‑а‑а‑а‑х‑нет деньгами? – пробормотал Грибник. – Говори и получишь их.
– Сплетни это всё, для поддержания разговора, – испуганно пропищал Павел Трофимович, но Гаврила не отпускал плечо.
Павлу Трофимовичу стало страшно. Он оглядывался по сторонам, но все уже расходились, и никто не обращал внимания на отошедших в сторону Грибника и Павла Трофимовича.
«Кричать?» – подумал отец Олега. Но не успел даже открыть рот, как Грибник отпустил его, потом похлопал по плечу и вышел.
Павел Трофимович долго переводил дух.
– Зацепило, – шептал он, – ох, как зацепило. Ай да Олег, ай да сын! Вырастил так вырастил. Но страшно‑то как! Домой как теперь добираться?
Павел Трофимович решил не рисковать и остановиться в городской квартире сына.
Домой он не вернулся ни на следующий день, ни после.
Отец Олега вышел из клуба последним. На улице несколькими компаниями толпились любители шахмат: прощались, напрашивались друг к другу в гости, смеялись.
Гаврила без отчества стоял неподалёку в одиночестве. Павел Трофимович напрягся. У него до сих пор не прошло ощущение того, что Грибник держит его за плечо. Неуверенными шагами подошёл к толпе, которая договаривалась продолжить веселье. Ранее он никогда не продолжал вечер в кругу любителей шахмат, но сегодняшний случай заставил его сделать это.
