Алмазная лилия

– Кристалл забрала себе жена Мастера. Сказала – совместно нажитое имущество и не волнует. А через неделю она заявила, что эта штука исполняет желания. Но только заветное, которое годами выношено. Во всяком случае, у нее исполнила. Она стала блондинкой.

Тут я не могла не заржать в голос. Надо же такое придумать – мечтать стать блондинкой! Да еще годами! Поди тетка просто поседела с горя, что муж пропал. Вот и весь секрет камня.

– "Лилия" снова горела. Начали её исследовать: оказалось и правда, желания исполняет. Кто‑то вырос на вершок, у кого‑то волосы на голову вернулись, а кого‑то к эльфам закинуло, вот уж у цверга потаенные мысли, а?

Так, стоп! Закинуло к эльфам? То есть кристалл мог перемещать? Он может меня и обратно в мой мир вернуть?

– Где эта хреновина находится? – требовательно спросила я у Вилли.

– Угадай с трех попыток! У альвов, разумеется! Когда "лилия" перестала сиять, а желания исполняться, цверги решили обратиться к специалистам по магии. К альвам. Те забрали артефакт на исследование, но так и не вернули, сволочи ушастые. Но в тот момент цвергам было не до артефактов. Желания ведь разные бывают. Это нормальному цвергу достаточно волос на голове для полного счастья, а кто‑то мечтал стать князем или заполучить чужую жену. Неразбериха началась – самое настоящее смутное время в истории клана Алмазных. В общем, про Алмазную Лилию специально забыли, от греха подальше. Что уж с ней у альвов стало, я не ведаю. Но у них пропасть кристалл не мог, они не такие.

Я задумалась. К альвам меня никто не пустит, это факт. Во всяком случае, пока я наследника не рожу. А я им не племенная кобыла, я даже и не собираюсь. Хотя папахен может мне устроить геноцид, у него совести хватит. Нет, не так: он вообще не знает, что такое совесть. Закатает в ковёр и продаст какому‑нибудь приятелю, так сказать, на размножение.

– Вилли, а у цвергов насильственные браки часто практикуют? – спросила я архивариуса, тщательно перерисовывая кристалл в блокнот.

– Что значит "насильственные"? – уточнил Вильгельм. – Когда парень жениться не хочет, а его заставляют? Ну, бывает.

– А девушку?

– Все девушки хотят замуж! – глубокомысленно изрек Вилли. – Их хлебом не корми, дай честного цверга соблазнить и обраслетить! Бедные мы бедные, бесправные мужики…

– Кончай паясничать, – вздохнула я. – А не то тебя в мужья потребую, будешь… бедным и бесправным.

– Не надо! – отпрянул Вилли. – Что я с тобой делать‑то буду? Я ещё не нагулялся! Я слишком молод, чтобы жениться!

Я закатила глаза, мрачно размышляя, стоит ли рассказывать моему юному другу о том, что нужно делать с женщинами, или не нужно шокировать парня. Все же он ещё очень молод, тридцать годиков всего. У меня вот, кстати, книжка есть. С картинками.

– Ты можешь мне рассказать нормально, какие брачные обычаи у цвергов? Я ведь совсем ничего не знаю.

– Могу, – заулыбался Вилли. – Я серьёзно говорю: мужики в браке бесправны. Если женился, то всё, терпи. Жена имеет право что угодно делать, хоть сковородкой тебя по башке бить. А ты не моги даже пригрозить – она сразу старейшинам жаловаться побежит. Содержать жену ты должен до конца жизни, даже если она от тебя уйдёт. Ну, конечно, пока снова замуж не выйдет. А они, жужелицы болотные, ведь не выходят! Зачем им, если муж обязан? Дети все остаются у мужчины. Мамка может, конечно, их забрать, но проще же оставить и навещать иногда. Ну и имущество: при разводе она у тебя ровно половину оттяпает, а если детей заберёт, то и вовсе с голой жопой останешься.

– А причины для развода какие? – уточнила я.

– Муж храпит… че ты ржёшь, и такое бывает! Мало денег, мало секса, много секса, жратву твою не ест, с другой бабой застукали, ругается сильно. А мужик может развестись только, если жена изменяет или не даёт… но это у цвергов редкость, наши женщины темпераментны. Но мужики разводиться не хотят…

Я задумчиво постукивала карандашом по столу. Кто‑то, может, и темпераментный… а я вот и не очень. Значит, не давать? Отлично, это я могу. Но опять же – гномы сильные, очень сильные физически. А ну как мой суженный сам возьмёт все то, что я ему не даю? А другая баба – это сомнительное удовольствие. Это унизительно, такой вариант не хочу даже рассматривать.

Самой разводиться – тоже не выход. Папка меня замуж выдаст снова. И снова. И снова. Пока я ему внука не рожу. Потом, конечно, можно и об эльфе подумать. Но ребенка я ж не оставлю, не смогу.

А ведь такие порядки куда лучше, чем в России. Вон мамочка моя меня одна поднимала, никакой помощи ни от кого не было. Мать‑одиночка. Ни жилья нормального, ни зарплаты. Больничные, отгулы – и это ещё хорошо, что государственное предприятие. А летом я дома сидела одна, потому что лагерь слишком дорогой был. Словом, если бы меня интересовали цверги, я бы, наверное, не стала бы сильно сопротивляться папашиным планам. Или если бы я была младше лет на пять.

В институте я очень переживала, что не нравлюсь мальчикам. Рост метр пятьдесят три и вес… ну тоже за пятьдесят три – не самое привлекательное сочетание. С тех пор я набрала ещё пятнадцать килограммов. Выбросила туфли на каблуках. Поставила на полку кучу романов 18+. И кота завела, как же без этого. И приняла, как данность, что замуж я не выйду, а рожать для себя – спасибо, нет. Вон мама родила уже. Хватит плодить нищету. Не верила я в зайки‑лужайки, а оказалось, зря. Моя лужайка настигла меня. На лужайке, боюсь, меня теперь лишат невинности.

По правде говоря, в любовь я уже не верила. Ни в бабочек в животе, ни в долго и счастливо с первого взгляда. Поэтому невинность эта пресловутая мне не была дорога. Всё‑таки я немного и цверг тоже. Поэтому Вилли я рассматривала с чисто женским интересом: а с ним я бы ужилась, наверное. Он смешной. И не такой уж и страшный, как остальные коротышки. Наверное, потому что молодой.

– Не смотри на меня так, – занервничал архивариус. – Тебе все равно отец не разрешит со мной сойтись. Я же бракованный цверг. Без специализации.

– А я тоже библиотекарь, – напомнила я.

– С дипломом инженера‑литейщика, да, – закивал Вильгельм. – Слушай, Лиля, ты, конечно, красотка, но я правда слишком молод для брака.

– А кто говорит про брак? – пожала плечами я, едва сдерживая смех. – Папахена и внук устроит. А там он меня и альву какому‑нибудь сосватает. Мне вообще‑то худощавые блондины по вкусу, понимаешь?

– Я против, – твердо отказался Вилли. – Вот прямо совсем. Останемся друзьями, и лучше по переписке.

– Ну и дурак, – надулась я. – Такой шанс упускаешь. Тогда рассказывай ещё про этот самый артефакт.

– Так я все рассказал, что знал.

– Не‑е‑ет, ты сказал, он у эльфов.

– У альвов.

– У каких именно альвов? Где у них там музей или хранилище бракованных артефактов?

– А я почём знаю?

– Ты архивариус или где? – удивилась я. – Не может быть, чтобы столь ценную вещь просто так отдали, без описи, без расписки. Ищи документы.

– Лиль, так это было лет триста назад! – взвыл Вилли. – Я даже даты точной не знаю! И потом, смутные годы, пожары, восстание! Я вообще не представляю, где искать! Да может, и уничтожены все протоколы!