Алмазная лилия
В большой гулкий (и ужасно холодный) зал впускают первого соискателя.
– Князь Железный, властитель Железной пади! С дарами для княжны Алмазной!
Название его владений такое, что мне хочется спрятаться. Сам князь тоже не внушает доверия. Крупный, лохматый, сверкает глазами. Рыжеватая борода до середины груди. Смотрит как‑то… в общем, я ему не нравлюсь, да и никто не нравится.
– Иен Холодный! Князь Белого Хребта.
Я прищурилась. Ещё один кандидат на мои руку и потроха. Ишь какой, в мехах. Важный, наверное.
– Присмотрись, доченька, – с придыханием шепчет папахен. – У Иена три серебряных шахты и еще лес, где всякая живность водится. Ты хотела на поверхности? Вот, у него замок СВЕРХУ!
Сверху? Так, разверните кандидата, в смысле, снимите с него шубу! Я хочу разглядеть этого замечательного мужчину поближе. Но Холодный не хотел разворачиваться. Даже близко не подошёл, только оставил свои дары для прекрасной принцессы, сиречь меня, посередине залы и попятился прочь. Всего‑то я и увидела, что бороду рыжеватую и нос. Даже глаза не разглядела. Обидно.
– Людвиг Подгорный, владыка Северного кряжа и его братья: Серфин, Амон и Симеон!
– Спасибо, что не семеро, – бормочу я, нервно постукивая носком войлочного ботинка по ковру.
Хорошая обувь. Тихая и тёплая.
– Зачем тебе семеро? – тихо спрашивает отец. – Не справишься с семерыми.
– В смысле "не справлюсь"? У них что, жена общая? Одна на всех?
– Родные братья всегда делятся друг с другом. Тем более, если правят сообща. Поэтому Людвиг и не князь. Он очень близок к братьями. Они все – владыки. Хотя он мог их убить или выгнать, как старший.
– Эээ…
– Ну что ты блеешь как коза? Такой обычай. Или ты правишь один, тогда лучше конкурентов устранить, или объявляешь себя единым существом с братьями. Людвиг пошёл вторым путем. Жена им одна на всех нужна, но ты не волнуйся, они ещё наложниц возьмут.
Вот спасибо, успокоил. Людвига однозначно вычеркиваем.
– А в сундуке‑то что?
– Дары.
– А если откажем им, дары ведь вернем?
– Это как захочешь.
– А, ладно.
– Ну, что скажешь?
– А что, больше нету?
– Сегодня трое. Завтра еще двое обещались быть.
– Хочу подарки посмотреть, – закапризничала я. – И на ужин господ надо пригласить, как же без этого. Там и погляжу еще раз.
– Не положено. Они чужаки, с ними тебе нельзя за стол садиться. Только из‑за шторки подглядывать.
Я устало посмотрела на отца. Вот же козел! Я ему навстречу пошла, вела себя прилично, а он начал свое «не положено». Мрак, из‑за шторки! Меня это не устраивает, я хочу нормально с людьми пообщаться, хоть немного понять, какие они.
Но, оказалось, наглость наглостью – а папахен не менее упрямый, чем я. Пожалуй, даже более. У него опыта на пару сотен лет больше. И орать он умеет громче меня. Словом, присутствовать на ужине мне не разрешили даже за шторкой, потому что я «совершенно невоспитанный ребенок и отпугну всех женихов», а папаше внук нужен.
Ладно. Мы пойдем другим путем. В конце концов, в моих же интересах удовлетворить свое любопытство до того, как Генрих мать его Скольдович выдаст меня замуж. Мама моя, Алла Дмитриевна, теперь тут тоже не последняя личность.
В отличие от потной и запыхавшейся меня, мама выглядела возмутительно спокойной и довольной жизнью. В бархатном бордовом платье с роскошным воротником из норки, с круглой шапочкой на светлых волосах – вот уж кто выглядел настоящей Дюймовочкой среди толстеньких гномов‑кротов. На пальцах – перстни, на поясе – тетрадь в кожаном с золотом переплёте и карандашик на цепочке болтается. Я знаю, что Генрих попросил её разобраться с финансами клана, вот она и проводит неспешную инвентаризацию. Записывает все сокровища подземного дворца. Освоилась она тут гораздо быстрее меня и уж точно ни капли не расстроилась, что обратно нас не отпустили. Ей‑то хорошо, ее замуж не заставляют за незнакомого мужика выйти. Она стала женой отца своего ребёнка.
– Лиля, ну что тут такого? – улыбается мне мама. – Замужем хорошо.
– Ага, конечно. Особенно, если тебе рожать не надо.
– А вдруг получится? – мама улыбается как‑то не очень уверенно.
– У тебя? Даже не думай. Твой муж пытался. У него нежизнеспособные сперматозоиды.
– Тут неплохие целители… Магия, опять же… Артефакты…
– Мама! Ты в самом деле думаешь, что ОН не пробовал?
– С местными женщинами пробовал, конечно…
– Мама, тебе сорок восемь лет!
– Девочка, успокойся… – да она даже разговаривать стала, как ЭТОТ. – Рано пока переживать.
– А хотя знаешь… – я уже научилась управляться с папахеном, наверное, и с мамой прокатит. – Рожай, рожай. Только обязательно мальчика. Тогда меня отпустят обратно. Там квартира есть. Брюлики продам и буду жить припеваючи.
– Лилечка, так я уж старая, – тут же сменила пластинку мама. – Даже если и забеременею, надо ещё выносить и родить. Ты уж не подведи.
И вот тут‑то, я считаю, настал момент истины, ради которого я вообще мать от её важных дел оторвала.
– Понимаешь, я кота в мешке не могу в качестве мужа рассматривать, – сообщила я. – Мне б товар лицом посмотреть.
Мама прищурилась.
– Я так думаю, рассматриваем только князей? – заговорщицки понизила она голос.
– Разумеется! И в первую очередь, Холодного.
– Поняла тебя. Узнаю, как это можно сделать.
И ведь узнала!
Вечером ко мне прибежала взъерошенная Грэта, переодела меня в платье служанки, фартук повязала, косынку – чтобы волосы не видно было светлые, и поволокла меня за собой. Смотреть на жениха.
– А где смотреть‑то? – на бегу спрашивала я. – Папахен… в смысле, князь не узнает? Он же запретил на ужине показываться.
– Какой ужин, Лилия Генриховна! Всё уже закончилось давно. В бане ваш Холодный, вот и посмотрите там во всей красе.
