Анимус

Однажды мы проспали на поезд после бессонной ночи, которую провели, наслаждаясь друг другом. С ноющими ногами и с не самым презентабельным видом мы неслись по станции, изворотливо обходя людей и порой бросая редкие извинения. Приличия ради, потому что на самом деле нам не были никакого дела до этого. Маттео тащил меня за руку, пока я заливисто смеялась. Открытие очередной выставки состоялось без него. Но в тот момент не было нервов, раздражения, наивысшей степени отчаяния. Мы просто, купив бутылку шампанского в ближайшем пыльном алкомаркете и усевшись на своих чемоданах, откупорили ее, заливая руки. Помню его шипучесть, резкость, приторность и дешёвый вкус, но в этом было слишком много непостижимой ранее глубины. Только вот, наталкиваясь на скалы реальности, я понимаю, что любовь – Ада десятый круг. В нем любящие сердца вырывают из груди черти, скармливая голодным гарпиям, а свежие раны засыпают известкой, чтобы там больше никогда ничего не выросло.

 

 

***

 

12 июля 2012 г

Из дневника Вивьен

 

Я не помнила, как ноги несли меня в отдел кадров, а руки писали заявление. Помню лишь сострадающий взгляд пожилой женщины, работающей там, с которой мы виделись всего один раз: когда я оформлялось на своё место работы. А ещё то, что они дали мне столько времени, сколько потребуется. Но я, как никто другой, знала, что его всегда слишком мало, сколько бы тебе его не дали. Люди так устроены: осознают ценность каждой минуты, когда она уже истекла, обретая вечность и необратимость, ибо вернуть можно все, пусть и величайшим трудом, но время – нет. Люди бессильны перед его величием, упавшая чашка не склеится сама по себе, ее целостность будет испорчена. И, во избежание ожогов, ей придётся постигнуть всего одну необратимую участь: оказаться выброшенной в мусорное ведро.

Сомнения, которые сопровождали меня на протяжении всей дороги в аэропорт, удвоились от скопления людей, прилетающих и спешащих на свои рейсы. С какой частотой случаются крушения, и что человек ощущает, паря в мясорубке этой железной махины, разваливающейся по частям, зная, что соприкосновение с землей неизбежно?

Мне хочется вернуться домой, спрятаться от всего мира и провести эти дни, свернувшись на своей кровати под тремя одеялами. Все равно никто не заметит, есть я или нет, кроме Ло, конечно же, которая временно покинула Питер, выехав в свой долгожданный отпуск. Не то чтобы я жаловалась, но единственный человек, которому я пишу SMS с предупреждением о своём отъезде, это бабушка. С матерью мы не контактируем. После того случая, когда мы ужинали вместе. Ты не понравился ей тогда. Пытался унять нарастающий конфликт, но все закончилось выбором между тобой и человеком, который всю жизнь вёл себя холодно и эгоистично по отношению ко мне. Поэтому мне пришлось усвоить очевидное правило: любовь – единственное, что заслуживает шанса быть выбранным в веренице предложенного свыше.

Вижу, как мужчина встречает возлюбленную с букетом лилий. Она бросается на его шею и целует его куда‑то за границу волос. Хаотично и отчаянно. Отвожу взгляд и, как практически неделю тому назад, набираю Ральфа. Мне не хочется объясняться перед ним, раскрывая причины своего приезда на день раньше, но все, что у меня есть – адрес и полнейшее отсутствие ориентировки в незнакомой стране.

– Вивьен, – знакомый голос, прокуренный и с хрипотцой, вынуждает волоски на моем теле оживиться.

– Ральф. У меня вылет через тридцать минут.

Неопределённое молчание, словно мужчина по ту сторону сомневался в том, что я действительно решилась.

– Я вышлю адрес SMS. У меня будут лекции. Возьми такси и приезжай к университету. Подождёшь меня там. Непосредственно в аудитории. Так, чтобы я тебя видел и не думал, что ты решишь в любой момент сбежать. Я попрошу, чтобы у ворот тебя встретили и провели, – властные ноты, стальные, практически непоколебимые. Он явно был педантом, не терпящим возражений и споров.

– Я могу дождаться тебя в отеле или дома, – не люблю, когда мне указывают.

Раздражённый вдох по ту сторону. Прочищает горло.

– Ты подождёшь меня там, где я сказал, Вивьен. Я не Маттео – упрямство меня не восхищает. И ещё, надеюсь, ты хоть немного знаешь итальянский. Счастливого полёта и сил не умереть от разрыва сердца и удивления, увидев, что скрывает этот мир за пределами твоей раковины.

Тихий смешок. Скорее, несколько ребяческий, обрывающийся характерным звуком, оповещающим о конце разговора.

Черт бы тебя побрал.

 

 

***

 

Машина мягко останавливается у внушительных размеров здания, выполненного в лучших традициях барокко. Утончённые изгибы архитектурного строения манят и завораживают своими изгибами. Неудивительно, почему путь к нему называют «дорогой искусств». Смотря на его величие, может показаться, что все здание палаццо не более, чем сплошной монолит из красно‑серого кирпича, но внутренний двор показывает, что это величественная галерея, господство барокко: полукруглые арочные своды, изящные колонны. И если кирпичная часть академии давит своей тяжестью, то внутри – чувство необычайного простора и легкости души. Ловлю себя на мысли, что немного завидую студентам, получающим здесь знания, которых не сыщешь в открытом доступе. Однажды мне довелось побывать на одной лекции преподавателя из Оксфорда, приехавшего в Москву по обмену знаниями. И пусть мой английский хромал, но это было безупречно. Казалось, ему не нужны были слова, чтобы быть понятым.

Мое волнение усиливается ещё больше, когда каблуками я чувствую твердую почву из идеально вымощенных каменных плит, а чемодан оказывается в руке. Чувствую на себе любопытные взгляды проходящих мимо скопищ девушек и заинтересованные новым лицом – молодых людей. Мне кажется, что я совершенно не готова к встрече с человеком, которого абсолютно не знаю и который, кажется, каждым закоулком своей темной души не переносит меня.

К Ральфу меня проводит пожилой мужчина по имени Фернандо. У него идеальный итальянский, потому что в его жилах течёт чистая кровь синьориального рода наследных правителей мантуи, и с пелёнок он слышал исключительно безукоризненное произношение. Но мне все равно становится несколько неловко. Фернандо говорит: «Ральф не любит, когда его прерывают. Пожалуйста, ступайте беззвучно и не отвлекайте внимание студентов. У них сегодня был Ренуар. Без теории не будет практики. В любом случае, они скоро заканчивают».

Мы идём путанными коридорами с ровными рядами дверей, что наблюдают за проходящих, будто стражи порядка, готовые наказать за нарушение конституции университета. Складывается впечатление, словно я переношусь в одну из кинокартин, которые многим покажутся скучными, но их эстетизм и философия каждого акта пленяют и не могут оставить равнодушным.