Банкет

– Надо бадейку пива и леща.

– Нет, это очень бедно, – отрезала враждебно жена.

Поэтому богатый день рождения начался сразу же, как только делегация лаборатории вошла в дом Бороды, полный еды, стульев и накормленных детей, сидящих на горшочках. Тедиумм находился в среднем температурном уровне. Изо всех подмышек торчали боеприпасы и большие рулоны ватмана.

– Мы виноваты, – промолвила Тея‑большая как самая бодрая. – Мы думали над поздравлением. И чтобы лучше думать, поднимали уровень. А вот самая большая в мире открытка: кроссворд в твою честь.

– А почему столько кусков?

– Да он составной.

Это была правда. Его составляли буквально весь вечер. Куски не сходились больше чем на одну букву и все удивлялись, как так все сходилось в лаборатории, а дома у Бороды вышел такой бардак. Некоторые слова закручивались улиткой и уходили в бесконечность. Борода уставился на ватман, как дед Щукарь в газету.

– Мне кажется, я знаю автора идеи. Только почему‑то я не вижу его здесь.

– Ну да, мы все пыхтели, думали, а ему автора идеи…

– Нам нечего скрывать. Это «Та, Которая Зашла Покурить», – открыл тайну Митюля.

– Она сказала, что оплатить другу кабак, конечно, красиво, но поскольку друг интеллектуал, поздравление должно быть интеллектуальным, – добавил Е. Бучкиц

– Зато мы запечатлели вехи! – сказал Горыныч. – Так или не так, Митюля?

– Вехи это да, – сказал Митюля Попутчик и резко заснул.

– Да вы проходите, проходите, – щебетала жена Бороды, растаскивая плотную стену сотрудников Тедиумма. – Не стесняйтесь. Вон там шведский стол. Можно прямо так все брать и накладывать.

Все замолчали.

– Материал оказывает сопротивление, – рассудил Рэм. – Мы привыкли разливать быстро и под столом. Но у нас эта дисциплина пройдет аллюром. Шведы будут разбиты.

– Редкий случай, – промолвил Горыныч. – Просто не знаю.

– Когда я была в Суоми, у нас все время был шведский стол, – вспомнила Тея‑большая.

– Может, ты была в Швеции?

– Нет, ребята. Это признак хорошего тона. Смотрите!

Тея‑большая как самая пьяная, не раздеваясь, молниеносно налила себе рюмку, наложила в тарелку закуски, отпила и стала прохаживаться с тарелкой туда‑сюда.

– Эге, вы уже по второй? Можно мне на диван? – тут же проснулся Митюля.

– Шведский стол можно везде, – горячо откликнулась жена Бороды и подала ему тарелку на диван.

Тут же образовалась давка у шведского стола. Великое дело личный пример.

– Есть повод, – гремел Рэм, – кто скажет тост?

Борода устал ждать.

– Каждое слово будем считать за тост, – сказал он.– Возрадуемся! А что там наша маленькая Тея пишет? Не тост?

– Она стенографирует. Она отлично записывала у меня лекции, ее лекции были легендой факультета и шли по высокой цене. Я предложил ей запечатлеть вехи Тедиумма. Что ты записала, Тея?

– «Возрадуемся», – застенчиво призналась Тея‑маленькая. Ее синие очи при этом полыхнули электричеством.

– Поздравляем Бороду Эпикуреича.

– Отлично. Что там у нас в кроссворде?

Жена Бороды вертела кроссворд так и сяк, ничего не понимала.

– Читай на обратной стороне…

– Если б я у вас там работала, то я бы лучше понимала.

– Ну нет, – твердо сказал Борода. – У нас на тебя работы не хватит. Нам самим мало.

Раздался сильный смех. Жена Бороды и Борода имели в виду разное.

– Ага! Нашла. «Непременный атрибут личности патриарха. Что любит жена и не любит Шеф». Это неприличный вопрос…

– Почему? Это же видно с первого взгляда…

– Борода, что ли?

– Ура, ну вот и тост.

– Мы его уже выпили, пока она искала. Давай другой.

– Тут еще есть «любимая игра Бороды и с Бородой».

– Неужели «введение в предмет»? – удивился Борода.

– Да ну! Ты неприлично трезвый, думаешь много. А ты не думай.

– Это совесть… Нечистая совесть…

– А что такое «введение в предмет»? А, ребята? – жена Бороды и так терпела долго.

– Это тайна… Митюля, во что мы с тобой играли последнюю неделю?

– В подкидного… Слушьте, подкиньте мне вон тот футляр от машинки, а то я все время лежу обкиданный салатом.

– Ой, мы к тебе сбоку, – возрадовались Комбрат и Горыныч.

– Как вам шведский стол? – некстати спросила жена Бороды.

– Мы за любым, как за шведским, – дружелюбно ответили все.

– «Любимая игра!» – повышала голос Тея‑большая.

– Любимая игра у меня шахматы. Это для прессы. А на самом деле карты…

– Молодец, Борода! Наливай!

– «Тут же вынесла красотка, председатель профсоюза, / Полведра аэрозоли по приказу богдыхана…»

– Ребята! – вопила свое жена Бороды. – Вы зачем взяли пылесос? Его нельзя сотрясать! Сидите как на автовокзале, все на чемоданах и табуретках. А как же шведский стол, фланировать как?

Ее никто не слушал. Тедиумм создал три группы на подножных коробках. Поэтому возникла общность и как следствие – общая отрядная песня.

«По‑осреди пустыни Гоби есть завод по‑одводных лодок./ Ста‑арший лодочник‑очкарик никогда не видел моря, / Средний лодочник‑красотка, председатель профсоюза. / Младший лодочник, романтик, и должно быть, из двуполых…» – нестройно цитировали все. – …Раз отлив, они решили, будто реки повернули, /В тот же час взорвали лодки, изнутри песком забили./ Что не спрятали‑взорвали, остальное растащили, /Саксаулы порубили и решили партизанить… Тут пришел верблюд с посыльным, с ним письмо от богдыхана:/ Дескать, что за матерь вашу! Все отрыть и жить как жили…»

– Что за песня? Не знаю такую, – волновалась жена Бороды. – Она блатная или как?

– Это народный автор. Даже международный.

– А между какими он народами?

– Он понятен всем народам. А сам он сын востока.

– Перестаньте хорошую женщину акклиматизировать…