Белорусская фантастика. Сборник

– Да, никогда бы не догадался, действительно. Но что‑то же их заставляет лезть в горы и нас искать? – задумавшись, произнес Анджей.

– Да ясно, что. Человек их создал. Значит, человек может их и разрушить. Видимо, искусственный интеллект знает свое слабое место, – заключил Адам.

– Какое же?

– Искусственный интеллект – это ни что иное, как программа. И только человеку под силу ее перепрограммировать или полностью стереть. Видимо, исходя из программы выживания в любых условиях, было смоделировано, что одна из угроз – это люди. Поэтому электронный разум и решил уничтожить всё человечество для того, чтобы не погибнуть самому. И теперь, когда мы в горах, он решил с помощью своих разведчиков перебить оставшихся в живых людей.

– Анджей, мы собираем группу. Хотим сделать вылазку в город за продовольствием. Вернее, в то место, что когда‑то было городом. В лагере продуктов осталось лишь на пару дней. А люди все прибывают и прибывают, – обратился к сыну отец.

– Да, конечно. Я с радостью, – ответил сын. – Правда, я так и не смог научиться стрелять. Всякий раз, как беру в руки оружие, меня начинает трясти.

– Это не так важно – там будут те, кто сможет это сделать за тебя. А вот чтобы нести мешки, нам как раз людей и не хватает. Так что, если готов, вечером выступаем, – закончил отец и немного с сожалением махнул головой: из его сына так и не получился воин…

Анджей записал в блокнот две строки, прочитал их вслух, и, оставшись довольным своей работой, тоже начал собираться в поход. Это была не первая его вылазка, но что‑то внутри него говорило, что она может стать самой важной в его жизни. Нет, он не боялся умереть, смерть в их лагере была настолько обыденным делом, что многие, потеряв веру в лучшее будущее, начинали завидовать мертвым. И, понимая, что их страдания могут закончиться только со смертью, переставали ей сопротивляться.

– Адам, и ты идешь? – увидев вдалеке своего друга с автоматом и рюкзаком за спиной, крикнул Анджей.

– Да, я решил, что так будет лучше и мне, и тебе. Ты опять мне почитаешь стихи, а я опять буду прикрывать твою спину от «подобных».

– Но в этот раз с нами будет мой отец, ты бы мог остаться в лагере. Адам, ты и так постоянно в этих вылазках проводишь дни, – обратился к Адаму парень.

– Ты знаешь, наверное, твои стихи просто не дают мне забыть, что я человек. И когда ты их читаешь, я понимаю, для чего я живу и сражаюсь с этими смертельными механизмами. Они уничтожили все, что создало человечество, и теперь только твоя книга со стихами, твоя тетрадь и ты – единственная ниточка, связывающая последних оставшихся людей с тем наследием человечества, которого нас лишили «подобные». Поэтому, пока я живой, не допущу, чтобы с тобой что‑то произошло. Тем более, что ты так и не научился пользоваться оружием.

И парни, пожав друг другу руки, пошли к остальным мужчинам, которые уже сбрасывали со скалы веревку, чтобы по ней спуститься в долину.

Незаметно подбираясь к полуразрушенному складу некогда большого мясокомбината, несколько мужчин смогли вывести из строя часового. Это был робот, чем‑то похожий на танкетку: на гусеничном ходу, с приспособлением для прожектора и пулемета. Таких роботов отряд встречал и раньше. Они не обладали средствами связи между собой, а лишь могли через громкоговоритель подавать сигнал другим таким же механизмам о прорыве периметра, или о какой‑либо другой проблеме.

– В прошлый раз там оставалось несколько ящиков тушенки, – прошептал Адам. – А рядом, в другом здании, была целая бочка жира. Но тогда часовых было в три раза больше, и мы не смогли туда проникнуть. Странно, что сегодня они оставили одного на этой стороне: и то – наполовину сломанного. Сирена словно была выдрана «по‑живому», смотри…

Анджей посмотрел на провода, которые торчали у обездвиженного робота‑часового.

– Действительно, видимо, у них тоже заканчиваются ресурсы. Вот и лепят из запчастей разных машин то, что есть. Но ты знаешь, наверное, это и к лучшему. Чем быстрее они исчерпают свои силы, тем быстрее наступит конец этой войне.

– Да, я уже слышал, что в некоторых районах люди смогли отбить у «подобных» пару городов. Но мне кажется, что это люди выдают желаемое за действительное. Чтобы попросту не терять надежду, – ответил Адам.

– Кто знает, кто знает? – прошептал Анджей. – Дыма без огня не бывает. Ладно, пошли, нам уже машут. Видимо, здесь больше нет охраны, и мы сможем спокойно забрать все, что найдём.

Пригнувшись, друзья мелкими перебежками добежали до огромной дыры в стене склада, из которой отец Анджея фонариком подавал сигнал.

– Ого, я давно не видел столько еды! – воскликнул Анджей.

– Да мы и сами в первый раз так далеко забрались! – ответил Адам. – Смотрите, а тут не просто тушенка. Вот и «Завтрак туриста» с перловой кашей, и ветчина, и тефтели… Туристов уже давно и в помине нет, а название осталось. Как привет из прошлого.

– Да, вот в лагере будут рады, – подтвердил слова друга Анджей. – Жаль только, что все забрать не сможем. А так бы нам надолго этого запаса хватило.

Вдруг в темном углу раздался кашель. И ребята, побросав банки с едой под ноги, наставили оружие в то место, откуда доносились эти звуки.

– Кто здесь?

– Я, я, ребятушки, – прозвучал человеческий голос. Судя по тому, как он прохрипел, было понятно, что это голос старого человека.

Из темного угла, щурясь от света фонарей, вышел, опираясь на палку, старик. Он был одет в рваные штаны и куртку, из карманов которой торчали палки сухой колбасы.

– Я сторож. Вернее, был сторожем до войны, – произнес старик. – Я здесь знаю всё.

– Если мне не изменяют мои глаза, это колбаса? – спросил у старика Адам.

– Ах, это? Да, она самая. Что ей сделается? Правда, ссохлась за пару лет. Как камень, стала. Не по моим зубам… Если хотите – пойдемте. Я покажу, где она до сих пор висит. Я ее есть не могу, использую как приманку для грызунов. Крысы намного вкуснее, должен вам признаться, чем то, что когда‑то было колбасой.

И старик, медленно развернувшись, повел людей к некогда большому холодильнику, в котором на веревочках были развешены разные деликатесы, произведенные заботливой человеческой рукой еще до войны.

– И как вам удавалось столько лет здесь скрываться незамеченным? – поинтересовался у старика Адам.

– И там, где роскошь обитала В сенистых рощах и садах, Где мирт благоухал и липа трепетала, Там ныне угли, пепел, прах, – ответил старик. – Я всю жизнь здесь провел, и никакой робот не сравнится с теми знаниями, которыми я обладаю.

– Постойте, это были стихи? – вдруг оживился Анджей. – Вы тоже любите стихи?

– Их невозможно не любить, когда слова рождают мысли. О том, кого нельзя забыть, что любишь пуще этой жизни, – ответил старик.

– Давно я так не ужинал. Возле костра с друзьями и кучей еды. Просто невероятно, что это происходит со мной. Жаль, что другие не могут этого попробовать, – произнес Адам.