Бездна

Перевели дух, только когда за спиной хлопнула тяжёлая дверь. Правда, заскрипела она так душераздирающе, что по спине пробежали мурашки. Словно древняя сварливая карга, чей покой растревожили шляющиеся ночные бродяги. Здесь, под крышей, показалось тихо‑тихо по сравнению с улицей. Было сухо и даже пахло пылью, но тьма – глаз выколи. Парни сбросили вещи на пол и достали фонарики. Колян вооружился аж двумя – обеими руками. Чернота в испуге шарахнулась от вспыхнувшего света, признавая своё поражение и предоставляя в полное распоряжение властным пришельцам свои апартаменты.

Комната, в которой они оказались, была просторной, со столом, лавками и табуретами и в артельные времена, видимо, служила кухней и столовой для всех обитателей дома. В пользу этой версии свидетельствовало также наличие большой печи, три чугуна разных размеров и немногочисленная посуда на полке.

Обшарив лучами первую комнату, парни двинулись дальше – обследовать всю территорию пристанища, чтобы не пришлось среди ночи вскакивать от неожиданных сюрпризов. Стаська, клацая зубами (плащ уберёг только от промокания, но не от холода), поплелась за ними. И потому, что одной в темноте жутковато, и потому, что разбирало любопытство. Интересного ничего не обнаружили. Обычный деревенский дом. Разве что размерами впечатляет. Понятное дело, строили не на семью, а на целую артель. Впрочем, жилых комнат было всего три, зато огромных. Мебели почти не сохранилось. Штук пять кроватей с голыми матрацами, по углам осталась пара тумбочек с отломанными дверцами. Однако мусора и обломков никаких не было.

Сей факт однозначно прокомментировал Колян:

– Временные жильцы выгребли всю рухлядь и сожгли: что – в печке, что – в костре.

– Вот и правильно, – одобрил Артём. – Кому приятно ночевать на свалке, как бомжам? Пусть и недолго, зато как люди!

Осмотрели все закоулки, нефор вообще вытянул руки и махал ими, как ножницами, крест‑накрест пуская лучи света, так что если где и затаилась какая тварюшка, то от такого нахрапистого вторжения, умчалась сломя голову, сочтя ливень меньшим злом, чем эти движущиеся монстры в хрустящих и бликующих скафандрах.

– Порядок! – объявил будущий гот. – Можно ещё поужинать и заваливаться на боковую. А к утречку мокрядь продует и – в обратный путь, – он перевёл фонарик Стаське в лицо, усмехнулся на её щурящиеся глаза: – Чего зубами стучишь? Никакой чертовщины, как ты и говорила! Будем, как короли, в хоромах почивать!

– З‑замёрзла просто, – огрызнулась девушка.

– Пошли на кухню, – скомандовал Артём, – поедим за столом, как белые люди.

Хотя ужинали совсем недавно и ухой наелись до отвала, но как‑то она быстро выветрилась. Или суета, беготня, холод и сырость вымели сытость, оставив смутные воспоминания о пиршестве у костра.

– Котелок забыли прихватить, – опомнился Колян.

Стаська этому ничуть не огорчилась:

– У нас и без ухи еды хватает, из дома захватили.

Еды и впрямь было больше, чем надо: подстраховались. Ветчина, хлеб, сыр, зелень, варёные яйца, ну и помидоры с огурцами. И Стаська уплетала за обе щёки, с большим удовольствием, не то что уху с рыбьим жиром. Фе‑е! А когда наелись, хватились, что запить нечем. Заварка‑то была, но…

– Щас! – уверенно пообещал нефор. – Сделаем!

Он схватил один из горшков и стал облачаться в плащ. Артём, видя такое дело, тоже вскочил:

– Я с тобой! – и взял один фонарь.

После ухода парней (под аккомпанемент: хр‑р‑р‑р‑и‑и‑у‑у‑у‑р‑р‑х‑бум!) Стаська огляделась. Весь пол забрызган и затоптан. Хорошо, хоть не грязью. Дорога, по которой они шли, земле не давала выглянуть – сплошной песок с опавшей хвоей, а возле дома – бурьян. Если кеды и испачкались в песке, в траве отмылись. Да уж, отмылись… Скорее – утонули. Она вытянула ноги, рассматривая утопленников. Разулась, вытряхнула скопившуюся внутри воду, поставила на печь. Будут чай кипятить, заодно и обувь просушат. Взяла со стола фонарик, повела по углам, по стенам. Странно как‑то: ни паутины (по опыту она знала, что пауков хватает везде), ни всяких‑разных насекомых, ни крыс‑мышей (уж они обязательно бы наследили). От этой мелкой живности трудно избавиться даже в жилых помещениях. Вот именно – в жилых. В голове промелькнули кадры видеороликов, как обезумевшие олени, чуя пожар, целыми косяками бегут из леса. И крысы тоже откуда‑то знают о затоплении и покидают корабль. Но если этот остров за десятки лет не утонул, нынче вряд ли решит опуститься на дно. Тогда что? Вспомнились слова Коляна о «шорохах и стуках». Может, неотпетые души отца и сына посещают старый дом? В образе призраков или привидений? И полтергейст – это их проделки? Вот потушат они свет, лягут спать – и начнётся! Бр‑р! Она зябко передёрнула плечами. Когда люди судачат о потустороннем, не слишком умно с ходу опровергать всё услышанное, не проверив, не разобравшись. В самых брехучих байках отыщется зерно истины.

И тут окно ярко вспыхнуло. Круглый огненный глаз сквозь пелену пыли вылупился прямо на неё.

– А‑а‑а‑а!!!

На улице послышался жеребячий гогот. И «глаз» потух. «Ах, поганцы! – вскипело у Стаськи. – Ещё вздумали пугать меня! Мало им, что затащили меня в эту дыру! Отдых на природе! Ага! Все неудобства к вашим услугам!» – она подскочила к окну. Там топтались в траве две размытые тени. Одна, длинная и тощая, сгибалась пополам от смеха, беспорядочно махая фонариком, рисующим рваную паутину. Другая держала двумя руками чугунок и голосом Артёма отчитывала проказника:

– Говорил же тебе, остолоп: не надо! Дебильные приколы, лишь бы поржать!

Стаська углядела, что парни стояли без капюшонов, значит, дождь кончился. Да и по крыше уже не долбило, просто она не обратила внимания, голова была не тем занята.

Нефор примирительно хлопнул ладонью по груди приятеля:

– Да ладно, чё сразу дебильные! – повернулся к окошку: – Стась, не боись, я щас защиту тебе поставлю!

Девушка не сразу сообразила, что он собирается делать, а тот пальцем на стекле принялся выводить каракули. Плотная пыль не осыпа́лась, а может, просто отсырела, и рисовать на ней было легко. Присмотревшись, что он малюет, Стаська пришла к выводу, что у нефора не все дома. На мутном «полотне» отчётливо проступила демоническая рожа с растопыренными рогами, пасть оскалена зловещими клыками. Своё нелицеприятное мнение о «шедевре» художника она высказать не успела, да и не потребовалось, ибо Артём занялся этим по собственному почину:

– Твой автопортрет? – язвительно уточнил он.

– Почему? – удивился Колян, не ожидавший такой оценки.

– Потому что не всякий живописец станет так льстить своему клиенту. Вот если б ещё твоя рука не дрожала – ну, вылитый оригинал!

Стаська не могла в точности разглядеть во тьме ли́ца, но кажется, нефор обиделся и перестал скалиться, потому что в ответ выпалил с вызовом:

– Чё ты понимаешь в искусстве? Я всегда хорошо рисовал! А в детстве даже мечтал быть художником!