Бездна

– Мечтать – не значит быть! – нравоучительно провозгласил приятель. – Ну кто так рисует! – чёрный силуэт согнулся и пропал из виду, видимо, Артём поставил горшок на землю, а потом подошёл к другому окну. – Мазила! Смотри, как надо, учись! – на втором таком же пыльном стекле под возмущённый «ах» девушки быстро проступала вторая сатанинская харя. Рисовальщик украсил гляделки длинными ресницами, а уши – кольцами серёг. Точно такие «подруга детства» одевала, наряжаясь цыганкой на Новый год.

– Баба что ль? – смекнул нефор.

– Дьяволица.

– Тогда гриву попышней надо, как у Стаськи. Чтоб знала, кого охранять!

Артём поскользнулся в сырой траве, и рука, сорвавшись, чиркнула несколько мазков по краям хари. Изображение стало двоиться. И критик злорадно заметил:

– Теперь получилось, будто за ней ещё одна маячит.

– Дурью маетесь! – раздался крик из дома. – Школяры‑беспризорники! Мои ученики‑малолетки и то умнее вас!

Колян замер с открытым ртом, недоверчиво посмотрел на Артёма:

– Она чё, училка что ли?

– Не училка, а учительница. Воспитывает вот таких, как ты, оболтусов.

– Мать…

– Но‑но! Не выражаться!

– … блин, а с виду не скажешь!

Артём рисовал хорошо. Его дьяволицу, даже раздвоенную, не стыдно было бы и профессионалу продемонстрировать. Как на старинной гравюре. У нефора вышло кривовато, но почему‑то впечатляло больше. Словно бес издевательски дразнился, подмигивая жертве, может, потому и выглядел живее. Это как у художника, который стремится не к внешнему сходству, а к выразительности характера.

Парни, ещё чуть‑чуть подурачившись, ввалились на кухню с чугунком воды и пучком травы.

– А это что? – Стаська с сомнением ткнула в зелёные веточки.

– Колян сказал: змееголовник, для заварки.

Тот немедленно принялся рекламировать травку:

– У меня мать специально на огороде его выращивает. Лекарственный.

– А ты уверен, – Стаська брезгливо вертела перед глазами пучок, принюхивалась, – что это не отрава какая‑нибудь? Или галлюциноген?

– Ты что! Нюхни! – он подпихнул траву так, что девушка носом зарылась в неё. – Ну, как? Чуешь? От такого чая за уши не оторвёшь! – потом взял у неё из рук одну веточку, разглядел на свет. – Правда, дикий. Но дикий ещё душистее должен быть.

Чай, и правда, когда его заварили, а потом ещё и разлили по кружкам, распространял такой стойкий травный аромат, что, казалось, пропитал не только воздух вокруг, но и одежду, и волосы. Чем‑то он напоминал мятный, но был не столь пряным, а мягче, благороднее, несмотря на свою «дикость».

Стаська сидела за столом, отвернувшись от окон, но даже спиной чувствовала, как скалились нарисованные бесы. Поёжившись в очередной раз, она спросила ребят, конкретно ни к кому не обращаясь:

– Ну, и зачем надо было «украшать» дом этой дрянью?

Те наперебой стали заверять её, что это наивернейший способ защиты от агрессивной нечисти, при этом вылупляли глаза для пущей убедительности, сдерживаясь от смешков, так что непонятно было, всерьёз они говорили или продолжали дурачиться.

– Если дом взял под защиту верховный дьявол, – нравоучительно вещал Артём, – то…

Нефор перебил, уточняя:

– Мой – главный, а эти две… – тыкнул пальцем во второе окно, – его помощницы, можно сказать, целая шайка!

– … тем более, – согласился лжегуру, расколупывая яйцо, – то другие сатанинские личности будут обходить это место стороной.

– Даже самая отпетая нечисть против босса не попрёт! – Колян упивался затеянной игрой, а более всего тем, что его дурацкая шалость не была обругана приятелем, а горячо поддержана и даже возглавлена, то есть взята под защиту. Он подобострастно заглядывал в глаза своему покровителю, услужливо посыпая солькой расколупанное яичко, всем видом показывая, что исполнит его любую волю.

– Нет, ты только посмотри на это великолепие! – вошёл в рекламный раж Артём. Схватил фонарик и направил его на окно. Нефор сделал то же со вторым. – А? Живописцы всех времён и народов лопнули бы от зависти!

Стаська оглянулась. Освобождённые от грязи полоски на стекле полыхнули оранжевым, и бесы светились совсем натурально, огненно. Как жутковатая мистификация. Однако поощрять всякие глупости и безобразия девушка была не настроена. Презрительно фыркнув, она нарочито небрежно (хотя было от чего‑то не по себе) разрешила:

– Я не против, пусть стерегут хату. Только ваша абстракция вряд ли остановит настоящих чертей или какое‑нибудь нечто…

– Что за молодёжь пошла! – театрально возопил Артём. – Ни на грош романтики!

А Колян вздохнул, будто жалея, что героической битвы этой ночью ему не дождаться:

– Да и нет тут никого.

– Тогда пора спать, – объявила Стаська, вставая и потягиваясь.

Одеяла из дома захватили, а раздеваться так и так не собирались. Наоборот, надели на себя все оставшиеся вещи, чтоб ночью не простудиться. Не мудрствуя лукаво, заняли ближайшую от кухни комнату, только стоящие там три кровати сдвинули рядочком. За день все трое вымотались и заснули мгновенно, тем более что тишина стояла звенящая. Ни скрипов, ни стуков, никаких жужжаний над ухом. В походных условиях на природе всегда хорошо спится, и силы восстанавливаются в разы быстрее, чем в домашней постели.

Неизвестно, сколько времени прошло, но Стаська вдруг проснулась и села. Показалось? Или приснилось? Нет, вроде бы что‑то происходит… То ли голоса, то ли стуки какие‑то… Не успела она разбудить парней, как они сами сели в своих кроватях. Со слухом у них тоже было всё в порядке. К тому же, как они ни храбрились днём, высмеивая суеверия, проклятый дом доверия их не вызывал и заставлял держаться настороже.

Девушка повертела головой, пытаясь определить, откуда идёт шум:

– Полтергейст?

Колян вскочил, подбежал к окну, которое слабо освещала луна, то выглядывая из туч, то снова прячась:

– Атас, братва! На остров высадился десант!

 

Глава 2

Чужие

– Чего ты мелешь!!! – взревели друзья на два голоса. – Какой ещё десант?!!