Бладхаунд. Играя на инстинктах

– Конечно, бросишь, – ядовито улыбнулся Бладхаунд, глядя в глаза Хайта поверх головы его сына. Хайт полулежал напротив, целясь в охотника из винтовки. – Если только твой отец не запретит тебе.

– С чего бы ему… – начал было паренек.

– Заткнись! – тут же перебил его Хайт. – Не говори с ним! И не слушай!

– А с того, что если ты не закончишь ритуал, один из вас останется в живых, – пояснил Бладхаунд, с наслаждением уловив предательскую рябь сомнения в глазах Хайта. – Я обещаю, – добавил он и плотнее прижал лезвие топора к шее парнишки, так что на коже выступила кровь.

А вот и вторая слабость. Что судьба целого мира против жизни собственного отпрыска? Эссенциал однажды сказал ему: не путай грязное с темным. Бладхаунд запомнил это. Как и прочие наставления своего владыки.

Руки Нимбла, по‑прежнему сцепленные в замок с зажатым меж побелевшими пальцами артефактом, медленно двинулись в сторону от колодца. Взгляд Хайта лихорадочно метался с охотника на сына и обратно, рука, поддерживающая винтовку за цевье, мелко тряслась.

Бладхаунд улыбнулся так, что затрещала кожа в уголках губ.

А потом прозвучал выстрел.

Оглушительный хлопок с одновременной вспышкой непереносимо яркого света заставил охотника зажмуриться. Ослепленный, он отступил на несколько шагов, мысленно призывая на помощь Нареченную Мглу. Но та не ответила.

Он замахнулся топором в пустоту. Снова хлопок, снова вспышка и что‑то остановило его, легко коснувшись груди. Затем какая‑то неземная сила мягко забрала у него из рук оба топора, а потом и тот, что он носил за поясом со спины. Та же сила аккуратно, но уверенно уложила Бладхаунда на землю, и тогда привычные звуки и запахи исчезли, он будто оказался в вакууме. И дышать становилось все труднее.

Внезапно шею обожгло.

– Какого?.. – глухо прозвучал незнакомый голос. – Он не отрубается!

– Так вколи еще! – нервно ответил другой, тоже незнакомый.

– И так двойная доза! – возмутился первый. – И не забывай – в нем две дырки уже…

– Коли! – грубо перебил третий. Низкий зловещий бас. – Поверь, если он сейчас придет в себя, будет хуже. А ты ведь стоишь ближе остальных…

Бас сказал что‑то еще, но охотника вновь ужалило в шею и слова говорившего тут же превратились в бессмысленную абракадабру. Он по‑прежнему ничего не видел, вокруг расплескалась белая пустота, медленно поглощавшая его сознание. Он пытался бороться, но тело не слушалось…

Во второй раз охотник пришел в себя плавнее и сразу стал анализировать обстановку. Итак, он находится в горизонтальном положении и обездвижен. Марк (что? Марк? чье это имя?) ощущает холодный металл на шее, запястьях и лодыжках. Все тело жутко болит, особенно грудь – ее при каждом вдохе будто обливают кислотой изнутри.

– Так это правда он? – спросил кто‑то над самым ухом. Молодой и звучный, но неуверенный голос. Кажется, охотник уже слышал его. – Тот, за кем все Стражи Арк‑Сити гоняются без малого полгода?

– Ага, – второй голос был ниже, старше… Стоп! Это те самые голоса, которые говорили что‑то об уколах и двойной дозе. Но это же было… А когда это было? Сколько времени он спал? И почему ничего не видит?

Марк (точно! это мое имя!) понял, что его веки закрыты. Он попытался распахнуть их. Никак. Попробовал повернуть голову. Не вышло. О Порча, он даже языком не может шевельнуть!

– Тридцать пять смертей за двенадцать месяцев, – продолжил второй голос. – Немыслимо!

– Было бы сорок, – хриплый бас донесся с другой стороны. Или с той же? Охотник (кто, твою мать?) совсем потерялся в пространстве, потому что почти не чувствовал собственного тела. Зато смутно ощущал мерные покачивания из стороны в сторону. Похоже, они едут в кузове крупногабаритного автомобиля, грузовика.

Сознание двоилось, страх (эмоция, которой охотник никогда в жизни не испытывал) родился где‑то внизу живота и теперь поднимался вдоль позвоночника, обжигая отвратительным холодком. Марк понял, что если бы язык и губы слушались его, он заорал бы во все горло.

– А вы хорошо сработали, – бас говорил тихо, гулко. – Департамент отметит вас обоих. Но я должен уточнить. Вы же понимаете, что все произошедшее этой ночью никому больше не должно быть известно?

– Но, тэн, – вяло запротестовал первый голос. – Сеть все равно узнает. Рано или поздно…

– Это так, – прервал его бас. – Но в этот раз будет поздно. И в том виде, в каком нужно нам.

– Ладно, ладно, мы законопослушные граждане и все понимаем, – зачастил второй. – Спасибо за оказанное доверие, тэн! Вы можете не беспокоиться, мы с Квином все надлежащие документы подпишем без разговоров.

– Благодарю за содействие, – бесстрастно констатировал бас, и на несколько мгновений в машине воцарилась монотонная тишина. Марк вновь попытался сделать хоть что‑то, но тело по‑прежнему не слушалось. Паника продолжала неумолимо захлестывать его сознание, но хотя бы отступило ощущение двойственности.

– А что с ним вообще? – внезапно спросил первый голос. Похоже, именно его звали Квином. – Я такое впервые увидел – глаза черные‑черные, вообще без белков. И за что он парнишку того с дядькой хотел укокошить? Топорами!

– Ты файл не читал? – удивился второй голос, пока безымянный. – Тебе ж прислали сводку, когда вызвали.

– Дим, да я спал, когда вызов пришел! – обиженно протянул Квин. – Машина уже ждала, времени не было. – Послышался шорох одежды. – Ну сейчас вот гляну…

– Он в Нетлинке работал, – Дима все‑таки снизошел до пояснений. – Ведущим нейро‑дизайнером.

– О как! – с задержкой откликнулся Квин, видимо уже успевший что‑то прочитать. – Да он чуть ли не топовый мнемопластик Арк‑Сити! Точнее, был им… ага, вот! Как раз год назад начал затягивать со сдачей проектов, а зимой вообще забил на работу.

– Ну да, – протянул Дима. – Опоздания, срывы дедлайнов. Грязный приходил, вонючий. Но всегда улыбался, представляешь, и не уставал повторять, что жизнь прекрасна! – он фыркнул. – На этом и спалился, кстати. А еще знаешь на чем? Как‑то коллеге сказал, что городской турнир в сетевой регицид выиграл. Не знаю даже, что это.

– А я знаю, – ошарашено ответил Квин. – Но я сам играю давно и почти со всеми топами хорошо знаком. Его среди них точно нет.

– То‑то и оно! – подытожил Дима. – Тогда и стали проверять. Оказалось, что полгода назад он со съемной квартиры переехал в заброшенный дом на Южном холме. И жену туда перевез.

– А жена у него тоже?.. – к вопросу Квин присовокупил мелодичный свист.

– Ага, – Дима глубоко вздохнул. – Но у нее по‑другому. Она просто овощем стала. И он о ней, представь себе, все это время заботился. А когда в конторе ему платить перестали, как‑то умудрился свою старую Венанди толкнуть.

– Венанди? – Квин ахнул. – Да их уже не выпускают сколько лет, пятьдесят? Эта дрянь даже за антиквариат не сойдет.

– А все же продал, – Дима невесело хмыкнул. – Короче, пока неясно ничего, но вроде как у него крыша поехала на игрушке из Аниматики. Хоррор какой‑то. Стал ассоциировать себя с одним из персонажей. Ну и… вот.

– Не сказать, чтобы типично, – Квин откашлялся, – но не из ряда вон. А из‑за чего, собственно? Причина ж должна быть.